XIII. КОШКИ И МЫШОНОК
Мари, Вихров и m-me Фатеева в самом деле начали видаться почти каждый день, и между ними мало-помалу стало образовываться самое тесное и дружественное знакомство. Павел обыкновенно приходил к Имплевым часу в восьмом; около этого же времени всегда приезжала и m-me Фатеева. Сначала все сидели в комнате Еспера Иваныча и пили чай, а потом он вскоре после того кивал им приветливо головой и говорил:
- Ну, ступайте: я уж устал и улягусь!
Все переходили по недоделанному полу в комнату Мари, которая оказалась очень хорошенькой комнатой, довольно большою, с итальянским окном, выходившим на сток двух рек; из него по обе стороны виднелись и суда, и мачты, и паруса, и плашкотный мост, и наконец противоположный берег, на склоне которого размещался монастырь, окаймленный оградою с стоявшими при ней угловыми башнями, крытыми черепицею, далее за оградой кельи и службы, тоже крытые черепицей, и среди их церкви и колокольни с серебряными главами и крестами. Нет сомнения, что ландшафт этот принадлежал к самым обыкновенным речным русским видам, но тем не менее Павлу, по настоящим его чувствованиям, он показался райским. Стены комнаты были оклеены только что тогда начинавшими входить в употребление пунцовыми суконными обоями; пол ее был покрыт мягким пушистым ковром; привезены были из Новоселок фортепьяно, этажерки для нот и две - три хорошие картины. Все это придумала и устроила для дочери Анна Гавриловна. Бедный Еспер Иваныч и того уж не мог сообразить; приезжай к нему Мари, когда он еще был здоров, он поместил бы ее как птичку райскую, а теперь Анна Гавриловна, когда уже сама сделает что-нибудь, тогда привезет его в креслах показать ему.
- Да, хорошо, хорошо! - скажет он только.
Мари очень любила вышивать шерстями по канве. Павел не мог довольно налюбоваться на нее, когда она сидела у окна, с наклоненною головой, перед пяльцами. Белокурые волосы ее при этом отливали приятным матовым светом, белые руки ходили по канве, а на переплете пялец выставлялся носок ее щеголеватого башмака. Мари была далеко не красавица, но необыкновенно миловидна: ум и нравственная прелесть Еспера Иваныча ясно проглядывали в выражении ее молодого лица, одушевленного еще сверх того и образованием, которое, чтобы угодить своему другу, так старалась ей дать княгиня; m-me Фатеева, сидевшая, по обыкновению, тут же, глубоко-глубоко спрятавшись в кресло, часто и подолгу смотрела на Павла, как он вертелся и финтил перед совершенно спокойно державшею себя Мари.
Однажды он, в волнении чувств, сел за фортепьяно и взял несколько аккордов.
- Ты играешь? - спросила его Мари, уставив на него с некоторым удивлением свои голубые глаза.
- Играю, - отвечал Павел и начал наигрывать знакомые ему пьесы с чувством, какое только было у него в душе.
Мари слушала.
- Ты очень мило играешь, - сказала она, подходя и опираясь у него за стулом.
Павел обернулся к ней; лица их встретились так близко, что Павел даже почувствовал ее дыхание.
- Но ты совсем музыки не знаешь: играешь совершенно без всяких правил, - проговорила Мари.
- Зачем тут правила!.. - воскликнул Павел.
- Затем, что у тебя выходит совсем не то, что следует по нотам.
Павел сделал не совсем довольную мину.
- Ну, так учите меня! - сказал он.
- А ты будешь ли слушаться? - спросила Мари с улыбкою.
- Вас-то?.. Господи, я скорей бога не послушаюсь, чем вас! - проговорил Павел.
Мари при этом немного покраснела.
Он готов был бы в эти минуты всю остальную жизнь отдать, чтобы только иметь право обнять и расцеловать ее.
- Ну, начинай! - продолжала Мари.
Павел начал, но от волнения, а также и от неуменья, безбожно ошибался.
- Это нельзя! - сказала Мари, останавливая свою игру. - Ты ужасно что такое играешь!
- Вы никогда не будете в четыре руки играть верно! - вмешалась в разговор Фатеева.
- Отчего же? - спросила, обертываясь к ней, Мари.
- Оттого, что твой кавалер очень пылко играет, а ты очень холодно.
В тоне голоса m-me Фатеевой слышалось что-то особенное.
- А вы, chere amie, сегодня очень злы! - сказала ей Мари и сама при этом покраснела. Она, кажется, наследовала от Еспера Иваныча его стыдливость, потому что от всякой малости краснела. - Ну, извольте хорошенько играть, иначе я рассержусь! - прибавила она, обращаясь к Павлу.
- Я все готов сделать, чтобы вы только не рассердились! - сказал он и в самом деле проиграл пьесу без ошибки.
Мари, перестав играть, несколько времени сидела задумчиво.
- Знаешь что, - начала она неторопливо, - мне мой музыкальный учитель говорил, что музыка без правил все равно, что человек без ума.
- И ваше такое же мнение? - спросил ее Павел.
- И мое такое же, - отвечала Мари с своей обычной, доброй улыбкой.
- Ну, в таком случае, я буду играть по правилам, - сказал Павел, - но только вы же меня и учите; мне не у кого брать уроки.
- Хорошо! - произнесла Мари протяжно, и действительно после того они каждый вечер стали заниматься музыкой часа по два.
Павел, несмотря на чувствуемое столь милое и близкое соседство, несмотря на сжигающий его внутри огонь, оказался самым внимательным учеником. Такого рода занятия их прежде всего наскучили m-me Фатеевой.
- Когда же вы прекратите вашу музыку? Я наконец умираю со скуки! воскликнула она.
- Pardon, chere amie! [Простите, дорогой друг! (франц.).] - сказала Мари, как бы спохватившись. - Вы совсем уж почти без ошибки играете, - прибавила она не без кокетства Павлу.
- Только то и требовалось доказать! - отвечал он, пришедший в восторг от ее взгляда.
в подлейшем положении: он совершенно не понимал того, что читала Мари; но вместе с тем, стыдясь в том признаться, когда его собеседницы, по случаю прочитанного, переглядывались между собой, смеялись на известных местах, восхищались поэтическими страницами, - и он также смеялся, поддакивал им улыбкой, так что те решительно и не заметили его обмана, но втайне самолюбие моего героя было сильно уязвлено. "Что же я за невежда!" - думал он и, придя домой, всю ночь занимался французским языком; на следующую ночь - тоже, так что месяца через два он почти всякую французскую книжку читал свободно. Случай невдолге представился ему и блеснуть своим знанием; это было в один дождливый, осенний день. Павел пришел к Имплевым и застал, что Мари была немного больна и лежала на диване, окутанная своею бархатною кацавейкой. О, как она показалась ему мила в этом положении! Целый вечер им предстояло остаться вдвоем, так как Фатеева писала, что, по случаю дурной погоды, она не приедет. Мари, кажется, больше затем, чтобы только на что-нибудь другое отвлечь пламенные взгляды кузена, которые он явно уже кидал на нее, сказала ему:
- Прочти мне что-нибудь!
- По-французски или по-русски? - спросил Павел, вставая и беря будто бы случайно с этажерки неразрезанный французский роман.
- Надеюсь, что вы сего не читали? - прибавил он.
- Нет, - отвечала Мари, думавшая, что он ей станет читать по-французски.
Павел неторопливо разрезал роман, прочел его заглавие, а потом произнес как бы наставническим тоном:
- Вы уж извините; я буду прямо вам читать по-русски, ибо по-французски отвратительнейшим образом произношу.
- Но тебе, может быть, это трудно будет? - спросила даже несколько удивленным тоном Мари.
- Не думаю, - отвечал Павел и начал читать ясно, отчетливо, как бы по отличному переводу.
- Ты славно, однако, знаешь французский язык, - сказала с удовольствием Мари.
- И вообразите, кузина, - продолжал Павел, - с месяц тому назад я ни йоты, ни бельмеса не знал по-французски; и когда вы в прошлый раз читали madame Фатеевой вслух роман, то я был такой подлец, что делал вид, будто бы понимаю, тогда как звука не уразумел из того, что вы прочли.
- Ты искусно, однако, притворялся! - заметила ему Мари.
- Надеюсь; но так как нельзя же всю жизнь быть обманщиком, а потому я и счел за лучшее выучиться.
- Но зачем же тебе так непременно хотелось выучиться по-французски?
- Для вас! Я не хотел, чтобы вы увидели во мне невежду.
Мари вся покраснела, и надо полагать, что разговор этот она передала от слова до слова Фатеевой, потому что в первый же раз, как та поехала с Павлом в одном экипаже (по величайшему своему невниманию, муж часто за ней не присылал лошадей, и в таком случае Имплевы провожали ее в своем экипаже, и Павел всегда сопровождал ее), - в первый же раз, как они таким образом поехали, m-me Фатеева своим тихим и едва слышным голосом спросила его:
- Вы для Мари выучились по-французски?
- Да, - отвечал Павел.
Разговор на несколько времени прекратился.
- У вас поэтому много силы воли? - начала m-me Фатеева снова.
- Много, - отвечал Павел.
- А сами вы сим качеством награждены от природы или нет?
- Да, награждена, и мне это очень полезно оказалось в жизни.
- А вот, кстати, - начал Павел, - мне давно вас хотелось опросить: скажите, что значил, в первый день нашего знакомства, этот разговор ваш с Мари о том, что пишут ли ей из Коломны, и потом она сама вам что-то такое говорила в саду, что если случится это - хорошо, а не случится - тоже хорошо.
- Я не помню! - сказала m-me Фатеева каким-то протяжным голосом.
- Значит, под этими словами ничего особенного не заключалось?
- Не знаю, не помню!
- У Мари никакой нет особенной в Москве сердечной привязанности?
- Кажется, нет! - опять протянула Фатеева.
Будь на месте Павла более опытный наблюдатель, он сейчас бы почувствовал в голосе ее что-то неопределенное, но юноша мой только и услыхал, что у Мари ничего нет в Москве особенного: мысль об этом постоянно его немножко грызла.
- Ну-с, теперь об вас, - сказал он, окончательно развеселившись, скажите, вы очень несчастливы в вашей семейной жизни?
- Очень!
- Что же ваш муж - груб, глуп, зол?
- Он пьяный и дурной нравственности человек.
- И вас не любит?
- Вероятно!
- Зачем же вы живете с ним?
- Потому что у меня, кроме этого платья, что на мне, - ничего нет!
- Господи боже мой! - воскликнул Павел. - Разве в наше время женщина имеет право продавать себя? Вы можете жить у Мари, у меня, у другого, у третьего, у кого только есть кусок хлеба поделиться с вами.
Если бы Павел мог видеть лицо Фатеевой, то увидел бы, как она искренно усмехнулась всей этой тираде его.
- Вы говорите еще как мальчик! - сказала она и потом, когда они подъехали к их дому и она стала выходить из экипажа, то крепко-крепко пожала руку Павла и сказала:
M-me Фатеева мотнула только головой и, как черная тень какая, скрылась в входную дверь своей квартиры.