X. НЕОЖИДАННЫЕ ГОСТИ
Вакация Павла приближалась к концу. У бедного полковника в это время так разболелись ноги, что он и из комнаты выходить не мог. Старик, привыкший целый день быть на воздухе, по необходимости ограничивался тем, что сидел у своего любимого окошечка и посматривал на поля. Павел, по большей части, старался быть с отцом и развеселял его своими разговорами и ласковостью. Однажды полковник, прищурив свои старческие глаза и посмотрев вдаль, произнес:
- А, ведь, с Сивцовской горы, должно быть, экипаж какой-то едет.
- Где, папаша? - спросил Павел и, взглянув по указанию полковника, в самом деле увидел, что по едва заметной вдали дороге движется какая-то черная масса.
- Кто ж это такие? - спросил он довольным голосом: ему уж сильно поприскучило деревенское уединение, и он очень желал, чтобы кто-нибудь к ним приехал.
- Не знаю! - отвечал протяжно полковник, видимо, недоумевая. - Это к нам! - прибавил он, когда экипаж, выехав из леска, прямо повернул на дорогу, ведущую к ним в усадьбу.
- А есть ли запас у нас, и будет ли чем накормить гостей? - спросил с беспокойством Павел.
- Есть, будет! Это две какие-то дамы, - говорил полковник, когда экипаж стал приближаться к усадьбе.
- Какие же это могут быть дамы? - спросил Павел с волнением в голосе и, не утерпев долее дожидаться, вышел на крыльцо, чтобы поскорее увидеть, кто такие приехали.
Коляска, запряженная четвернею, вкатилась на двор. В одной из дам Павел узнал m-me Фатееву, а в другой - m-lle Прыхину.
- Боже мой! - говорил он радостно, и сам отпер у коляски дверцу, когда экипаж остановился перед крыльцом.
- Вот, вы не хотели ко мне приехать, так я к вам приехала, - говорила Фатеева, слегка опираясь на руку Павла, когда выскакивала из коляски, а потом дружески пожала ему руку.
Он почувствовал, что рука ее сильно при этом дрожала. Что касается до наружности, то она значительно похорошела: прежняя, несколько усиленная худоба в ней прошла, и она сделалась совершенно бель-фам[56], но грустное выражение в лице по-прежнему, впрочем, оставалось.
- Monsieur Вихров не хотел меня пригласить к себе, но я сама к нему тоже приехала! - повторила за своей приятельницей и m-lle Прыхина с своею обычно развязною манерой.
- Познакомьте меня с вашим отцом, - сказала m-me Фатеева торопливо Павлу. Голос ее при этом был неровен.
- Непременно! - отвечал он и торопливо повел обеих дам к полковнику.
- Это madame Фатеева! - сказал он отцу.
- Очень рад, - отвечал полковник, привставая со своего места.
- Я давно, Михаил Поликарпович, желала быть у вас, - начала как бы совершенно искренним голосом m-me Фатеева, - и муж мой тоже, но он теперь уехал в вологодское имение свое и - как воротится, так непременно будет у вас.
- Благодарю покорно! - говорил полковник, стоя перед нею, немного наклонившись и растопырив руки.
- Да вы сядьте, пожалуйста, - проговорила m-me Фатеева, слегка дотрогиваясь до полковника и усаживая его, - вас, я слышала, очень тревожат раны ваши несносные.
- А с сыном вашим мы давно друзья, - продолжала Фатеева.
- Слышал это, - произнес полковник с улыбкой.
- И мы с вами - соседи весьма недальние: не больше тридцати верст.
- Ну, будут и все сорок, - сказал полковник. По его тону весьма было заметно, что у него некоторый гвоздь сидел в голове против Фатеевой. "Барыня шалунья!" - думал он про себя.
М-lle Прыхина, все время стоявшая перед полковником, точно солдат, навытяжке и дожидавшаяся, когда придет ее очередь рекомендоваться Михаилу Поликарповичу, воспользовавшись первой минутой молчания Фатеевой, сейчас же отнеслась к нему:
- А мне позвольте представиться... я - Прыхина.
- Дочь казначея, вероятно, нашего? - произнес, и перед нею склоняя голову, полковник.
- Точно так. Отец мой тридцать лет казначеем! - проговорила она с какою-то гордостью, обращаясь к Павлу, и затем, поведя как-то носом по воздуху, прибавила: - Какой вид тут у вас прекрасный - премиленький!
- Да, недурной, - отвечал полковник, несколько пораженный ее бойкостью.
М-me Фатеева между тем села с Павлом несколько в стороне на диване. Он был почти в лихорадке: пожатие прелестной ручки m-me Фатеевой пронзило как бы электрическими иглами все тело его.
- Что же, ваша история с Постеном кончилась? - спросил он ее вполголоса.
- Давно, - отвечала она ему тоже тихо.
- Как же вы приехали к вашему мужу?
- Я сначала написала к нему... Я года полтора жила уже у матери и оттуда написала ему, что - если он желает, то я к нему приеду. Он отвечал мне, чтобы я приезжала, но только с тем, чтобы вперед ничего подобного не повторялось. В письмах, разумеется, я ничего не говорила против этого, но когда приехала к нему, то сказала, что с моей стороны, конечно, никогда и ничего не повторится, если только с его стороны не повторится.
- Что же, с его стороны и не повторялось? - спросил Павел.
- С его стороны и не прекращалось никогда, - отвечала m-me Фатеева с грустною усмешкой.
- И пьет он также по-прежнему?
- Еще больше, кажется; но, по крайней мере, я рада тому, что он соберет к себе разных дряней приятелей, играет, пьет с ними на своей половине, и не адресуется уж ко мне ни с разговорами, ни с нежностями.
M-me Фатеева остановилась и вздохнула.
- Но ведь нельзя же так жить вечно? - заметил ей Павел.
- Да, трудно, - произнесла m-me Фатеева. - Но вы, однако, я надеюсь, заедете ко мне! - прибавила она вдруг.
- Непременно! - отвечал Павел. - Но только как досадно: вакации мои кончаются, и мне надо будет ехать в Москву - когда же мне это сделать?
- Конечно, сделаю! Вы позволите мне, совсем уже ехавши, заехать к вам?
- Хорошо, но скоро ли это будет: мне все-таки хочется поскорее вас видеть у себя!
- Через два - три дня.
- Хорошо! - проговорила m-me Фатеева и так взглянула на Павла, что он даже сконфузился немного.
М-lle Прыхина, в это время, вздумавшая или, может быть, принявшая на себя обязанность занимать полковника, несла ему бог знает какую чушь.
- Были у нас в городе вольтижеры, - говорила она ему, - только у них маленький этот мальчик, который прыгает сквозь обручи и сквозь бочку, как-то в середину-то бочки не попал, а в край ее головой ударился, да так как-то пришлось, что прямо теменным швом: череп-то весь и раскололся, мозг-то и вывалился!..
- Господи помилуй! - произнес полковник.
- Ужасно! - подтвердила и m-lle Прыхина. У них в городе никаких вольтижеров не было и никто себе не раскраивал головы. Это все она выдумала, чтоб только заинтересовать полковника.
- А то знаете еще что, - продолжала она, расходившись, - у папаши работал плотник и какой ведь неосторожный народ! - рубил да топором себе все четыре пальца и отрубил; так и валяются пальцы-то в песке! Я сама видела.
- Что такое? - произнес полковник, начинавший уже недоумевать.
- А то у священника у нашего соборного, вы слышали, утонули два сына...
- Да, слышал; но ведь это - года три тому назад.
- Может быть, но вообразите себе: их вынули из воды и видят, что они, мертвые-то, целуются друг с другом.
- Как целуются? - спросил с удивлением полковник:
- Ах, нет! Что я, тьфу! - обнимаются, - поправилась m-lle Прыхина.
Полковник наконец понял, что все это она ему врала, но так как он терпеть не мог всякой лжи, то очень был рад, когда их позвали обедать и дали ему возможность отделаться от своей собеседницы. За обедом, впрочем, его вздумала также занять и m-me Фатеева, но только сделала это гораздо поумнее, чем m-lle Прыхина.
- Я как-то тут читала, - начала она своим тихим и скромным голосом, одну старинную историю Кавказа и там прочла, что жена какого-то грузинского царя, непокорная нам...
- Да, знаю-с, знаю! - подхватил лукаво Михаил Поликарпович.
- Что когда наш полковник стал брать ее в плен, то она убила его.
Обе дамы, как мы видим, заговаривали с полковником все о страшном: они, вероятно, его самого считали немножко за тигра кровожадного.
- Вот-с, как это было, - начал Михаил Поликарпович, - не полковник, а майор подошел к ней, и только было наклонился, чтобы руку ей подать и отвести в карету, она выхватила из-под фартука кинжал да и пырнула им его.
- И, говорят, тут был, - продолжала Фатеева, - какой-то еще ординарец Вихров: вы это были или нет?
- Я вот никак не могу себе представить, как это женщина может решиться на убийство? - вмешалась в разговор m-lle Прыхина.
- Э, азиатки! - подхватил полковник. - На другое что у них ума и толку не станет, а на это - пырнуть кого-нибудь кинжалом - каждая из них, бестия, сумеет.
- Но черкешенки, говорят, очень пылко и страстно любят, - проговорила Фатеева и при этом мельком взглянула на Павла.
- Что они любят? - возразил полковник. - Нет, я думаю, ни одной из них, чтобы червонцев за сто ее нельзя было купить.
- И ревнивы, наконец, ужасно! - прибавила m-me Фатеева, отламывая кусочки хлеба и продолжая взглядывать на Павла.
- Да, вот на это они тоже мастерицы: мужу как раз глаза выцарапают, это их дело! - подхватил полковник. Вообще он был о всех женщинах не слишком высокого понятия, а об восточных - и в особенности.
После обеда, когда дамы вышли в задние комнаты поправить свой туалет и пораспустить несколько свои шнуровки, полковник заметил сыну:
- Какая, брат, эта Фатеиха умная баба и собою-то какая красивая: за неволю этакая убежит от мужа, не станет ему подставлять шеи.
- Муж ее совсем негодяй, - проговорил как бы совершенно равнодушно Павел.
- Слышал это я... Прекрасная барыня, прекрасная! - повторил полковник. - Но зато другая-то, брат, так - полохоло, я тебе скажу.
- Другая - дрянь!
- Носище-то, брат, какой у нее, носище-то! Точно рулем каким-то ворочает, - говорил полковник и захохотал.
Дамы между тем возвратились и объявили, что они желают прогуляться в поле.
- Ступайте, бог с вами! А я покамест сосну, - разрешил им полковник.
Выйдя на двор, гостьи и молодой хозяин сначала направились в яровое поле, прошли его, зашли в луга, прошли все луга, зашли в небольшой перелесок и тот весь прошли. В продолжение всего этого времени, m-lle Прыхина беспрестанно уходила то в одну сторону, то в другую, видимо, желая оставлять Павла с m-me Фатеевой наедине. Та вряд ли даже, в этом случае, делала ей какие-либо особенные откровенности, но она сама догадалась о многом: о, в этом случае m-lle Прыхина была преопытная и предальновидная!
M-me Фатеева и Павел, каждоминутно взглядывавшие друг на друга, оставаясь вдвоем, почти не разговаривали между собой и только как-то (и то, должно быть, больше нечаянно) проговорили:
- Вы, я думаю, во все время нашей разлуки и не вспомнили меня? спросила его m-me Фатеева.
- Напротив, беспрестанно! А вы меня вспоминали ли? - спросил ее и Павел.
- О, как еще часто! - воскликнула m-me Фатеева.
Когда, наконец, они прошли и перелесок, m-me Фатеева остановилась.
- Где мы это теперь? - спросила она, поводя кругом черными глазами.
- Довольно далеко от дома; надобно вернуться назад! - проговорил Павел.
что совсем скрылась из виду. M-me Фатеева и Павел, остановившись как бы затем, чтобы подождать ее, несколько времени молча стояли друг против друга; потом, вдруг Павел зачем-то, и сам уже не отдавая себе в том отчета, протянул руку и проговорил:
- Так вот как-с, а?
- Да, - отвечала Фатеева и тоже, неизвестно зачем, в его руку положила свою руку и крепко ее пожала.
Павел с дрожащими губами потянул к себе и поцеловал эту руку. Затем к нему притянулось лицо m-me Фатеевой, и они поцеловались, и Павел еще было раз хотел ее поцеловать, но m-me Фатеева тихо его отстранила.
- Наша спутница скоро вернется: я слышу шелест ее платья, - проговорила она.
И спутница, действительно, показалась из-за кустов.
- Какой, однако, у вас отличный слух, - проговорил Павел, обращаясь к m-me Фатеевой и задыхаясь от волнения.
- У меня слух отличный, - отвечала она. Лицо ее тоже пылало.
пришлось сидеть с ним и занимать его. Павел выходил из себя и начинал уже грубо говорить с отцом, вдруг m-lle Прыхина (выдумай-ка кто-нибудь другой, не столь опытный в этом деле!) предложила в горелки побегать. Павел, разумеется, сейчас же принял это с восторгом, m-me Фатеева - с явным удовольствием: даже полковнику это было приятно.
- Побегайте, побегайте! - произнес он и велел на кресле вынесть себя на галерею, чтобы посмотреть на бегающих.
Чтобы больше было участвующих, позваны были и горничные девушки. Павел, разумеется, стал в пару с m-me Фатеевой. М-lle Прыхина употребляла все старания, чтобы они все время оставались в одной паре. Сама, разумеется, не ловила ни того, ни другую, и даже, когда горничные горели, она придерживала их за юбки, когда тем следовало бежать. Те, впрочем, и сами скоро догадались, что молодого барина и приезжую гостью разлучать между собою не надобно; это даже заметил и полковник.
- Ишь, как эта пара сбегалась и разлучить их никак не могут! проговорил он, разумея сына и Фатееву.
Пожатие рук, между Павлом и его дамою, происходило беспрерывное. Убегая от ловящего, они стремительно кидались друг к другу почти в объятия, Павел при этом хватал ее и за кисть руки, и за локоть, а потом они, усталые и тяжело дышавшие, возвращались к бегающим и все-таки продолжали держать друг друга за руки.
- Терпенье! Вот, вы приедете ко мне, тогда можно будет, - отвечала Фатеева.
- Непременно буду! Но вы разве не ночуете у нас? - спросил Павел.
- Нет, вашему отцу и без того немножко странен мой приезд. Мы поедем, когда взойдет луна.
- Но зачем же это? - возразил Павел.
Когда взошла луна, m-me Фатеева, в самом деле, велела закладывать коляску.
- Но куда же вы? Отчего же вы не ночуете? - заметил было ей и полковник.
- Мы уже так решили, что по холодку доедем, - объяснила ему Фатеева.
- Ну, как знаете! - согласился полковник.
- Очень жаль! - отвечал тот механически, а сам в это время не спускал глаз с m-me Фатеевой, которая, когда надела шляпку, показалась ему еще прелестнее.
Когда они уехали, он остался в каком-то угаре и всю ночь почти не спал и метался из стороны в сторону.
Примечания:
56. Бель-фам - видная, представительная, полная женщина.