IV. СВИДАНИЕ С ФАТЕЕВОЙ
На другой день, как нарочно, стояла мрачная, сырая погода. У Вихрова было очень нехорошо на душе. Главное, его беспокоило то, что о чем будет с ним говорить Фатеева? Не станет ли она ему говорить о прежних его чувствах к ней, укорять его?.. Но, во всяком случае, это свидание будет, вероятно, несколько сентиментальное. Тому, что будто бы m-me Фатеева была очень больна, как говорила m-lle Прыхина, - Вихров не совсем верил; вероятно, сия достойная девица, по пылкости своего воображения, много тут прибавляла. Часу в одиннадцатом, однако, он велел заложить экипаж и поехал в город. Катишь уже ожидала его в небольшой зальце своего дома и была по-прежнему совсем готова - в шляпке и бурнусе. С тем же серьезным лицом, как и вчера, она села в экипаж и начала приказывать кучеру, куда ехать: "Направо, налево!" говорила она повелительным голосом.
Вихров при этом невольно заметил, что они проехали все большие улицы и на самом почти выезде из города въехали в глухой и грязный переулок и остановились перед небольшим домиком.
- В каком захолустье она живет! - проговорил он.
- Да, она немножко нуждается в средствах, - отвечала Катишь. - Хорошо то, по крайней мере, - продолжала она, вводя Вихрова по небольшой лесенке, что Клеопаша приучит меня к званию сестры милосердия.
- Приучит? - повторил Вихров.
- Да, я ведь у нее провожу все дни мои и ночи - и только вот на свадьбу Юлии выпорхнула от нее.
Потом они вошли в крошечное, но чистенькое зальце, повернули затем в наугольную комнату, всю устланную ковром, где увидали Клеопатру Петровну сидящею около постели в креслах; одета она была с явным кокетством: в новеньком платье, с чистенькими воротничками и нарукавничками, с безукоризненно причесанною головою; когда же Вихров взглянул ей в лицо, то чуть не вскрикнул: она - мало того, что была худа, но как бы изглодана болезнью, и, как ему показалось, на лбу у ней выступал уже предсмертный лихорадочный пот.
- Благодарю вас, что вы приехали ко мне, - говорила m-me Фатеева, привставая немного со своих кресел, и сама при этом несколько покраснела в лице.
- Еще бы не приехать! - подхватила Катишь. - Однако вы сегодня изволите сидеть, а не лежать! - прибавила она Фатеевой.
- Это вот я для него встала, - отвечала та, показывая с улыбкою на Вихрова.
- Зачем же для меня? Бога ради, лягте! - произнес тот.
- Нет, я не настолько больна, могу еще сидеть, - возразила Фатеева. Ну, садитесь, только поближе ко мне.
Вихров сел очень близко около нее.
Катишь держала себя у подруги своей, как в очень знакомом ей пепелище: осмотрела - все ли было в комнате прибрано, переглядела все лекарства, затем ушла в соседнюю заднюю комнату и начала о чем-то продолжительно разговаривать с горничною Фатеевой. Она, конечно, сделала это с целью, чтобы оставить Вихрова с Фатеевой наедине, и полагала, что эти два, некогда обожавшие друг друга, существа непременно пожелают поцеловаться между собой, так как поцелуй m-lle Прыхина считала высшим блаженством, какое только существует для человека на земле; но Вихров и m-me Фатеева и не думали целоваться.
- Давно ли вы больны? - спросил ее тот.
- Месяца два или даже больше, - отвечала с какой-то досадой Фатеева, и главное, меня в деревню не пускают; ну, здесь какой уж воздух! Во-первых город, потом - стоит на озере, вредные испарения разные, и я чувствую, что мне дышать здесь нечем!..
- Но нельзя же вам быть без докторского надзора.
- Мне решительно не нужно доктора, решительно! - возражала Фатеева. - У меня ничего нет, кроме как лихорадки от этого сырого воздуха - маленький озноб и жар я чувствую, и больше ничего - это на свежем воздухе сейчас пройдет.
- Но здесь все-таки скорее пройдет при помощи медика, - говорил ей Вихров.
- Ну, бог с нею, с полевою работою!
- Как, друг мой, бог с нею? Я только этим и живу. Мне на днях вот надо вносить в опекунский совет.
- Вы об этом не беспокойтесь. Вы пришлите мне сказать, сколько и когда вам надо заплатить в совет, я и пошлю.
- Merci за это, но еще, кроме того, - продолжала m-me Фатеева видимо беспокойным голосом, - мне маленькое наследство в Малороссии после дяди досталось; надобно бы было ехать получать его, а меня не пускает ни этот доктор, ни эта несносная Катишь.
- Чем несносная Катишь, чем? - говорила та, входя в это время в комнату.
- Тем, что не пускаешь меня в Малороссию.
- Успеешь еще съездить, когда совсем поправишься, - отвечала та как бы совершенно равнодушным голосом.
- Да, у вас никогда не выздоровеешь, - все будете вы говорить, что больна.
- Ей всего недели две осталось жить, а она думает ехать в Малороссию, шепнула Катишь Вихрову; у него, впрочем, уж и без того как ножом резала душу вся эта сцена.
- А как там, Вихров, в моем новом именьице, что мне досталось, хорошо! - воскликнула Клеопатра Петровна. - Май месяц всегда в Малороссии бывает превосходный; усадьба у меня на крутой горе - и прямо с этой горы в реку; вода в реке чудная - я стану купаться в ней, ах, отлично! Потом буду есть арбузы, вишни; жажда меня эта проклятая не будет мучить там, и как бы мне теперь пить хотелось!
- Выпей оршаду! - сказала ей Прыхина.
- Нет, гадок он мне - не хочу!..
- Расскажите ей что-нибудь интересное; не давайте ей много самой говорить! Ей не велят этого, - шепнула Прыхина Вихрову.
- Что же ей рассказывать, я, ей-богу, не знаю! - отвечал ей тоже шепотом Вихров.
- Ну, да что-нибудь, досадный какой! - возразила ему Прыхина. - Павел Михайлович хочет тебе рассказать про свою жизнь и службу, - сказала она вслух Фатеевой.
- Что же он хочет рассказать? - спросила та.
- Ну, рассказывайте! - обратилась к нему настойчиво Прыхина.
Вихров решительно не находил, что ему рассказать.
- Что же мне такое рассказать вам? - как бы спросил он.
- Что же, вы побед там много имели? - спросила его сама уже Фатеева.
- Какие мои победы? Стар я для этого становлюсь, - отвечал он.
- Ну, не очень еще, я думаю, стар, - возразила с улыбкой Фатеева. - В той губернии, где были вы, и Цапкин, кажется, служит? - прибавила она, нахмуривая уже свои брови.
- Там же, - отвечал Вихров, потупляясь.
М-lle Прыхина при этом даже несколько сконфузилась.
- Что же, вы видали его? - продолжала Фатеева.
- Видел раз.
- Переменился он или нет?
- Мало, бакенбарды только отпустил.
- Мне сказывали, - продолжала Фатеева с грустной усмешкой, - что жена его поколачивает.
Понятно, что Клеопатра Петровна о всех своих сердечных отношениях говорила совершенно свободно - и вряд ли в глубине души своей не сознавала, что для нее все уже кончено на свете, и если предавалась иногда материальным заботам, то в этом случае в ней чисто говорил один только животный инстинкт всякого живого существа, желающего и стремящегося сохранить и обеспечить свое существование.
- При его росте это не мудрено, - отвечал ей Вихров.
- Да, росту, да и души, пожалуй, он - небольшой, - произнесла как-то протяжно Клеопатра Петровна. - А помните ли, - продолжала она, - как мы в карты играли?.. Давайте теперь в карты играть, а то мне как-то очень скучно!
- Но тебе не вредно разве это будет? - спросила ее Прыхина.
- Нисколько, мне скука вреднее всего!.. А вы будете со мной играть? прибавила она, обращаясь к Вихрову.
- Если вы хотите, - отвечал ей тот.
- Ну, так вот мы и станем втроем играть, - продолжала Клеопатра Петровна, - только вы выйдите на минутку: я платье распущу немножко, а то я очень уж для вас выфрантилась, - ступайте, я сейчас позову вас.
Вихров с Катишь вышли в зало - у этой доброй девушки сейчас же слезы показались на глазах.
- Какова, а? - спросила она, указывая головой на дверь Клеопатры Петровны. - Видеть ее не могу, и все фантазирует: и то-то она сделает, и другое... Уж вы, Вихров, ездите к ней почаще, - прибавила она.
- Непременно, - отвечал он, исполненный почти рыданий в душе.
- Потому что доктор мне сказывал, - продолжала Катишь, - что она может еще пожить несколько времени, если окружена будет все приятными впечатлениями, а чего же ей приятнее, как ни видеть вас!
- Что, Маша, забыла уж моего Ивана? - не утерпел и пошутил с ней Вихров.
- Ну его к ляду, судырь, бог с ним! - отвечала она. - Пожалуйте-с, вас просит Клеопатра Петровна.
- Вы старайтесь ей проигрывать, у ней теперь денег нет - и это будет ее волновать, если она будет проигрывать, - шепнула Вихрову Катишь.
Когда они возвратились к Клеопатре Петровне, она сидела уж за карточным столом, закутанная в шаль. На первых порах Клеопатра Петровна принялась играть с большим одушевлением: она обдумывала каждый ход, мастерски разыгрывала каждую игру; но Вихров отчасти с умыслом, а частью и от неуменья и рассеянности с самого же начала стал страшно проигрывать. Катишь тоже подбрасывала больше карты, главное же внимание ее было обращено на больную, чтобы та не очень уж агитировалась.
- Как, однако, вы дурно играете! - воскликнула Клеопатра Петровна Вихрову.
- Да, я давно уж не играл - и, кроме того, несчастлив очень - ничего не идет.
- Зато вы в любви счастливы, - произнесла опять с какою-то горькою усмешкою Клеопатра Петровна.
Вихров на это промолчал и даже немного потупился.
- А вот я так наоборот: в картах счастлива, зато в любви несчастлива, прибавила с прежнею горькою ирониею Фатеева.
- Счастлива и ты, - подхватила Прыхина.
- Кто же меня еще любит? Разве вот он еще немножко любит, - проговорила Клеопатра Петровна, указывая на Вихрова.
- И он любит, - отвечала Катишь. - Ведь вы любите ее? - отнеслась она к Вихрову.
- Люблю, - отвечал он, и слезы против воли послышались в его голосе.
- Нет, уж нынче не любит, - подхватила Фатеева. - Однако будет играть! Мне что-то очень нехорошо!.. - прибавила она, кладя карты и отодвигая от себя стол.
- Конечно, будет! - подхватила Прыхина уже встревоженным голосом.
- Будет сегодня! - повторила еще раз Фатеева, протягивая Вихрову руку.
- Ну, так я уеду, а вы отдохните, - говорил он, пожимая ей руку.
- Да, я отдохну; только вы смотрите же, приезжайте ко мне скорее!
- Непременно приеду, - отвечал он.
- Как можно скорее! - повторила Фатеева.
- Ну, поцелуемтесь! - произнесла и та с улыбкою.
- Поцелуемтесь! - сказал и Вихров.
Они поцеловались, и оба при этом немного сконфузились.
Катишь вышла провожать Вихрова на крыльцо.
- В самом деле, поскорее приезжайте; ей очень недолго осталось жить, проговорила она мрачным голосом и стоя со сложенными на груди руками, пока Вихров садился в экипаж.
Случалось ли с вами, читатель, чтобы около вас умирало близкое вам существо? Не правда ли, что при этом, кроме мучительнейшего чувства жалости, вас начинает терзать то, что все ваши маленькие вины и проступки, которые вы, может быть, совершили против этого существа, вырастают в вашем воображении до ужасающей величины? Вам кажется, будто вы-то именно и причина, что пропадает и погибает молодая жизнь, и вы (по крайней мере, думается вам так) готовы были бы лучше сами умереть за эту жизнь; но ничто уж тут не поможет: яд смерти разрушает дорогое вам существование и оставляет вашу совесть страдать всю жизнь оттого, что несправедливо, и нечестно, и жестоко поступали вы против этого существа. В такого именно рода чувствованиях возвратился герой мой домой. Его, по обыкновению, встретила улыбающаяся и цветущая счастьем Груша.
- Где это, барин, так долго вы были? - спросила она.
- У Фатеевой, - отвечал Вихров без всякой осторожности.
- Вот у кого! - произнесла Груша протяжно и затем почти сейчас же ушла от него из кабинета.
Вихров целый вечер после того не видал ее и невольно обратил на это внимание.
- Груша! - крикнул он.
Та что-то не показывалась.
- Груша! - повторил он громче и уж несколько строго.
- Сейчас! - отвечала та явно неохотным тоном и затем пришла к нему.
Вихров очень хорошо видел по ее личику, что она дулась на него.
- Это что такое значит? - спросил он ее.
- Что такое значит? - спросила Груша, в свою очередь.
- А то, что вы гневаетесь, кажется, на меня.
- Нет-с, - отвечала та. - Что вам гнев-то мой?! - прибавила она, немного помолчав.
- А то, что ты вздор думаешь; я ездил к Клеопатре Петровне чисто по чувству сострадания. Она скоро, вероятно, умрет.
- Нет, умрет! - прикрикнул на нее с своей стороны Вихров. - А ты не смей так говорить! Ты оскорбляешь во мне самое святое, самое скорбное чувство, - пошла!
Груша струсила и ушла.