Комментарии
Впервые роман напечатан в журнале "Заря" в 1869 году, NoNo 1-9; при жизни Писемского это было единственное издание. Рукописи романа до нас не дошли, поэтому настоящий текст воспроизводится по публикации "Зари". Точных данных о начале работы писателя над романом не имеется. По-видимому, замысел романа относится к 1867 году. Закончен он 31 июля 1869 года.
В отличие от других крупных произведений Писемского "Люди сороковых годов" писались для определенного журнала, с чем связаны некоторые особенности идейного содержания романа.
"Всемирный труд". Репутация у этого органа, особенно после опубликования реакционной повести В. П. Авенариуса "Поветрие" (1867), была очень плохой, в связи с чем Писемский был вынужден обратить свое внимание на создававшийся историком В. В. Кашпиревым славянофильский журнал "Заря". Главными идеологами этого журнала были: бывший петрашевец Н. Я. Данилевский (1822-1885) и известный критик, публицист и философ-идеалист Н. Н. Страхов (1828-1896), особенно близкий к Ф. М. Достоевскому и позднее к Л. Н. Толстому. Идейной платформой "Зари" было так называемое позднее славянофильство, одним из важных памятников которою явилось опубликованное в ней сочинение Данилевского "Россия и Европа". Наиболее известными сотрудниками журнала были Ф. М. Достоевский, А. Н. Майков, Д. В. Аверкиев, В. Г. Авсеенко, В. В. Крестовский, В. П. Клюшников, Н. С. Соханская.
"Заре", Писемский пытался "подогнать" его под программные установки неославянофильского органа. В письме к Н. Н. Страхову от 27 февраля 1869 года он писал: "Обращаюсь к Вам с превеликою моей просьбою: я в романе моем теперь дошел до того, чтобы группировать и поименовывать перед читателем те положительные и хорошие стороны Русского Человека, которые я в массе фактов разбросал по всему роману, о том же или почти о том же самом придется говорить и Данилевскому, как это можно судить по ходу-то статей. Вы, кажется, знаете их содержание: не можете ли вы хоть вкратце намекнуть мне о тех идеалах, которые он полагает, живут в Русском народе, и о тех нравственных силах, которые, по преимуществу, хранятся в Русском Народе, чтобы нам поспеться на этот предмет и дружнее ударить для выражения направления вашего журнала" [А. Ф. Писемский. Письма, М. -Л., 1936, стр. 234].
Действительно, в "Людях сороковых годов", особенно в заключительной их части, можно без особого труда обнаружить высказывания, являющиеся непосредственным результатом сотрудничества писателя с редакцией "Зари". К таким высказываниям нужно отнести прежде всего слова героя романа Вихрова о том, что Россия "должна быть, если можно так выразиться, по преимуществу государством хоровым, где каждый пел бы во весь свой, полный, естественный голос, и в совокупности выходило бы все это согласно... Этому свойству русского народа мы видим беспрестанное подтверждение в жизни: у нас есть хоровые песни, хоровые пляски, хоровые гулянья..." (ч. V, глава 17).
Влиянием идейных интересов редакции "Зари" следует объяснить и повышенное внимание писателя к вопросам религии. Здесь налицо стремление Писемского подменить откровенный атеизм его смягченной формой - пантеизмом. В одном из писем Вихрова мы читаем: "От этих житейских разговоров Захаревский с явным умыслом перешел на общие вопросы; ему, кажется, хотелось определить себе степень моей либеральности и узнать даже, как и что я - в смысле религии. С легкой руки славянофилов он вряд ли не полагал, что всякий истинный либерал должен быть непременно православный. На его вопрос, сделанный им мне по этому предмету довольно ловко, я откровенно ему сказал, что я пантеист и что ничем больше этого быть не могу" (ч. IV, глава 1). Как мало это устраивало редакцию "Зари" и Н. Я. Данилевского, в частности, видно из того, что православие в его программной формуле занимает первое место [Н. Я. Данилевский. Россия и Европа. Взгляд на культурные и политические отношения славянского мира к германо-романскому. Изд. 5-е, СПБ, 1895].
"Спеться" Писемскому с идеологами неославянофильства оказалось делом довольно трудным. Данилевский, например, писал: "Самый характер русских и вообще славян, чуждый насильственности, исполненный мягкости, покорности, почтительности, имеет наибольшую соответственность с христианским идеалом. С другой стороны, религиозные уклонения, болезни русского народа, - раскол старообрядства и секты, указывают: первый - на настойчивую охранительность, не допускающую ни малейших перемен в самой внешности, в оболочке святыни; вторые же, особенно духоборство, - на способность к религиозно-философскому мышлению" [Н. Я. Данилевский. Россия и Европа. Взгляд на культурные и политические отношения славянского мира к германо-романскому. Изд. 5-е, СПБ, стр. 526]. Писемский, конечно, оценивал по-иному свойства русского народа и общества.
Жуткая картина русской действительности сороковых годов прошлого столетия, содержащаяся в романе, наносит страшный удар по идиллическим представлениям о ней в лагере неославянофильства. По мысли Н. Я. Данилевского, "крепостное право" в России "имело сравнительно легкий характер", так как 1) "помещикам не было никакого резона слишком отягощать своих крестьян работою" и 2) "дворовые терпели от личного произвола, от вспышек гнева, от жестокости характера или распутства иного помещика, но и это было исключением, а главное - не распространялось на массу крестьянского сословия" [Н. Я. Данилевский. Россия и Европа. Взгляд на культурные и политические отношения славянского мира к германо-романскому. Изд. 5-е, СПБ, стр. 280-281]. Писемский этой маниловской болтовне противопоставляет факты: даже у отца героя, полковника Вихрова, именуемого кое-кем "справедливым" помещиком, крестьяне и дворня голодают и одеты в рубище. Павел Вихров "в ужас пришел: они ели один хлеб, намешанный в квас, кислый и жидкий и только приправленный немного солью и зеленым луком, и тот не у всех был" (ч. II, глава 8). О бесправии крепостного крестьянства говорится достаточно определенно: "Очень уж велика власть-то и сила господская, - ничего с ней не поделаешь" (ч. III, глава 10).
"поспеться" с Данилевским, полагал, что взгляды последнего окажутся более сходными со взглядами самого Писемского. Этого, однако, как мы видим, не произошло, и уже 16 февраля 1870 года в письме к И. С. Тургеневу писатель откровенно говорит об "удушающем запахе" славянофильского направления "Зари". Главные деятели этого журнала, в свою очередь, начали относиться к Писемскому с не меньшей антипатией. Так, например, Н. Н. Страхов в феврале 1871 года писал Достоевскому о Писемском: "... будет мне случай - я его изругаю всласть, с заскоком, как говаривал покойный Ап. Григорьев" [Сб. "Шестидесятые годы", изд. АН СССР, М. -Л., 1940, стр. 270].
В основе романа "Люди сороковых годов" - история жизненного пути политического ссыльного, писателя Павла Вихрова. В этой истории автор объединил художественный вымысел с некоторыми подлинными фактами своей собственной жизни.
"Да не осудите!" и "Кривцовский барин", в которых содержался не только протест против крепостного права, но и отзвук учений Запада, низвергнувших "в настоящее (1848 г.) время весь государственный порядок Франции" (ч. III, глава 21). Во второй части романа Вихров высказывает свои соображения "об ассоциации, о коммунизме, и по которым уж, конечно, миру предстоит со временем преобразоваться" (ч. II, глава 12). Вихров мечтает "пересоздать людские общества" согласно идеалам Фурье. Все эти воззрения героя романа вряд ли относятся к автобиографическим чертам писателя, так как у нас не имеется никаких свидетельств об увлечении Писемского идеями социализма и коммунизма в его молодости. В других деталях, например, в характеристике повести "Да не осудите!", автобиографический характер повествования выглядит более явственно. Повесть "Да не осудите!" во многом напоминает первый роман Писемского "Виновата ли она?".
Об автобиографизме "Людей сороковых годов" заявил и сам Писемский в своей пространной, но оставшейся незавершенной автобиографии. В частности, в ней сказано: "Описание моего детства находится в "Людях сороковых годов" в главе 2-й". Отмечена в названном документе автобиографичность и других эпизодов - постановки пьесы А. А. Шаховского "Казак-стихотворец" (ч. 1, глава 10) и истории взаимоотношений Вихрова с Фатеевой и Мари Эйсмонд. В значительной степени автобиографично и описание службы Вихрова. Еще в 1916 году Н. Н. Виноградовым были опубликованы ценные архивные материалы, из которых видно, что эпизоды служебной деятельности Вихрова в губернском городе, описанные в романе, очень близко воспроизводят факты служебной деятельности самого Писемского в Костроме. Обнаруженные Н. Н. Виноградовым два дела об уничтожении чиновником особых поручений Писемским раскольнических часовен в селе Урене и деревне Гаврилково в 1850 году привели исследователя к выводу, что именно первое дело послужило основой для девятой и десятой глав четвертой части романа (Н. Н. Виноградов "Алексей Феофилактович Писемский". Известия Отделения русского языка и словесности имп. Академии наук, 1916, том XXI, кн. 2, стр. 134-135).
Имеют жизненные прототипы и другие образы романа. Образ отставного полковника Михаила Поликарповича Вихрова, отца героя романа, весьма близко передает подлинные черты отца писателя, Феофилакта Писемского.
передает биографические черты известного поэта и декабриста Павла Александровича Катенина (1792-1853), оказавшего несомненное влияние на литературное развитие Писемского. Таких примеров можно привести немало.
активной, но недостаточно сильной, в условиях николаевского режима остаются нереализованными. Он мечется из стороны в сторону и, не имея твердой цели и способности к ее достижению, постепенно растрачивает свои душевные и жизненные силы и становится рабом обстоятельств и своих страстей. Идейная неустойчивость Вихрова поразительна. Он легко переходит от увлечения религией к ее отрицанию, от мечтаний о коммунистическом обществе к примирению с монархическим режимом. Наиболее последовательно и прочно усваивает он лишь своеобразно понимаемый жоржзандизм - принцип свободной от обязательств любви.
Вообще герои романа не могут быть подразделены на положительных и отрицательных, так как в положительном герое Вихрове писатель видит много отрицательных черт, а в негодяе Салове он готов увидеть черты положительные. Поэтому и чуждый Писемскому образ аристократа Абреева не лишен в какой-то мере смягчающих признаков.
Роман "Люди сороковых годов" был принят русской журналистикой конца шестидесятых годов в общем весьма недоброжелательно. Н. В. Шелгунов в своей большой статье, посвященной роману Писемского, отмечал: "Вместо широкой, всеобъемлющей картины с грандиозными героями, соответственными русскому порыву, г. Писемский дал формулярные списки шести человек, кондуитные списки четырех женщин и рассказал несколько случаев из былой полицейской практики" ("Дело", 1869, No 10).
Отрицательная общая оценка романа не помешала Шелгунову признать, что в романе "Люди сороковых годов" "отдельные, особенно простонародные, типы очерчены хорошо и верно. Этого таланта мы не отрицаем в г. Писемском" ("Дело", 1869, No 9).
"Отечественных записок", известная общественная деятельница, демократка М. К. Цебрикова, в сочувственной статье "Гуманный защитник женских прав" (1870, No 2) с одобрением отметила в романе Писемского яркий образ крестьянки Лизаветы Петровой, добровольно уходящей на сибирскую каторгу, чтобы избавиться от необходимости жить с ненавистным мужем.
А. П. Могилянский