15. Милый мальчик у матери и он же у тетки
-- Кто там? Ах, Витя! -- воскликнула Надежда Павловна, увидя входившего офицера.
-- Здравствуйте, маменька! -- сказал тот.
-- Петр Григорьевич! Соня! Виктор приехал! -- продолжала Надежда Павловна, целуя и обнимая сына. Чувство матери невольно в ней проснулось.
-- Витя! -- произнесла, входя и тоже непритворно радостным голосом, Соня.
-- Вот кто! Ну, поздравляю! -- говорил Петр Григорьевич, идя за нею. Несмотря на радушный прием, Виктор смотрел на родных мрачно.
-- Там, маменька, -- начал он небрежно, садясь на диван: -- с мужиком надо рассчесться... Сам я приехал на почтовых, а он вещи мои привез, рубль или два дать ему, -- у меня мелких нет.
-- Сейчас, сейчас! -- отвечала Надежда Павловна и, подозвав дочь, что-то шепнула ей.
Та пошла.
Стыдно сказать, но у Басардиных в доме рубля не было. Надежда Павловна послала Соню, чтоб она, Бога ради, выпросила у попадьи хоть сколько-нибудь; а сама между тем своими руками притащила для сына тяжелый самовар, залила ему самого крепкого чаю, поставила сливок, булок.
Соня, вся пылая от стыда, исполнила поручение матери и достала денег, которых рубль серебром попадья отсчитала ей медными пятаками. Она со смехом высыпала их перед братом. Тот отсчитал полтину.
-- Прикажите, -- начал он: -- это отдать мужику, а если станет говорить, что мало, велите по шее прогнать.
Распорядясь таким образом, Басардин остальные деньги положил себе в карман и затем, уткнув нос в горячий стакан чая и почти мгновенно поглощая его с огромными кусками булки, ни на что уж более не обращал никакого внимания.
Соня села напротив него и старалась ласково смотреть на него.
-- Какие у него кудри славные! -- говорила Надежда Павловна, перебирая волосы сына.
Виктор даже не оглянулся на эту ласку и до самого обеда почти не отвечал на беспрерывные вопросы, которые делали ему мать, сестра и отец.
За столом он по-прежнему мрачно и жадно ел и, встав, сейчас же отыскал себе местечко и отправился спать.
Выспавшись, он как будто бы сделался несколько подобрее и, придя к матери, стал показывать ей свой гардероб и хвастаться им.
-- Хорошо, прекрасно все это, -- отвечала та ему в тон.
-- Однако у тебя все это пехотное платье-то! -- угораздило вдруг сказать Петра Григорьевича.
Виктор сейчас же вспыхнул.
-- Что делать! Я писал-писал маменьке об реверсе, -- отвечал он с гримасой.
-- Не успела еще, помилуй, -- отвечала было ему ласково Надежда Павловна.
-- Вы для меня никогда не успеваете, -- пробурчал Виктор, а потом громко прибавил: -- а что, тетенька Биби далеко отсюда живет?
Виктор заложил руки в карманы и начал с важностью ходить по комнате.
-- Надобно к ней ехать! -- сказал он, как бы соображая что-то такое.
Надежда Павловна при этом невольно вспомнила обиду, которую нанесла ей Биби, и письмо, которое писал к ней Виктор.
-- Прежде, я полагаю, тебе следовало бы побыть у отца с матерью, -- заметила она.
-- А почему это следовало бы? -- спросил тот.
Надежда Павловна горько улыбнулась и пожала плечами.
-- Если ты этого не понимаешь, так я толковать тебе не намерена.
-- Да и толковать-то вам нечего! -- произнес Виктор.
Надежда Павловна начинала краснеть от гнева.
-- Ты, кажется, за тем только и приехал, чтобы с первых же слов делать мне неприятности.
Виктор насмешливо посмотрел на мать.
-- А вы от меня приятного ожидали?.. Вот это странно, право.
-- Никогда я от тебя, по твоему уму, ничего приятного не ожидала; но, как мать, я имею право требовать от тебя уважения! -- произнесла Надежда Павловна с ударением.
-- Требовать могут родители, которые что-нибудь сделали для детей... Вот с нее требуйте, а с меня -- нет!
И Виктор указал на сестру.
Надежда Павловна, чтобы смягчить колкость этого ответа, усмехнулась.
-- Думала я, что ты глуп, но все не до такой степени! -- сказала она более насмешливым, чем сердитым голосом.
Петр Григорьевич, бывший немым зрителем всей этой сцены, вдруг встал.
-- Не смей так грубить матери! Не смей! -- закричал он сверх всякого ожидания и погрозил сыну пальцем.
-- Полноте, папенька! -- прикрикнул тот на него: -- ничего вы, видно, не знаете: потому я и глуп и дурак, что на вас похож и ваш сын...
-- Молчи, говорят тебе!
Петр Григорьевич уже топал на него ногой.
-- Погоди, постой! -- сказала Надежда Павловна, растирая себе горло, в котором начиналось удушье: -- он говорит, что он твой сын; кто же у меня дети не от моего мужа?
-- А вот она! -- хватил Виктор, показывая на сестру.
-- Ах, ты, мерзкий пащенок! Клеветник! -- воскликнула она.
-- Братец, что ты! -- воскликнула и Соня, вскидывая на него свои большие глаза и вся покраснев.
-- Что ты братец! Да, любимица! -- передразнил он ее. -- Не хочешь ли вот этого? -- прибавил он и показал сестре кулак.
Когда они еще росли, так их невозможно было пустить вместе: один, пользуясь своей силой, а другая -- покровительством матери, сейчас и кинутся друг на друга. Великая история Каина и Авеля вряд ли не повторяется в каждой семье.
Последних угроз сына было достаточно, чтобы Надежда Павловна вышла из себя.
-- Вон из моего дома! Вон! -- закричала она истерически.
Виктора, кажется, нисколько это не поразило.
-- Али, вы думаете, не уйду? И уйду! -- говорил он совершенно кадетским тоном.
-- Ступай! Ступай! -- повторил за женой и Петр Григорьевич.
-- Иду-с! Слушаю-с! -- отвечал Виктор, собирая пожитки и ядовито раскланиваясь перед отцом и матерью.
По двору он прошел бойко и с гордо приподнятыми плечами.
Надежда Павловна взглянула в окно.
-- Боже мой, он в холодной шинелишке и без калош! -- воскликнула она, да так без чувств и упала на диван.
Виктор, впрочем, преспокойно отправился на постоялый двор и нанял там извозчика, с тем, чтобы тот прокормил и свез его в долг до Ковригина.
груди.
-- Что папенька, маменька? -- спросила она, несколько поуспокоившись, заставив племянника прежде всего помолиться и сводив его к дедушке, который, увидав внука, заревел диким голосом.
-- Маменька, -- отвечал Басардин скромным голосом: -- меня прогнала.
Биби даже попятилась назад.
-- Я приехал, разумеется, без средств, кроме тех, которые вы, по доброте вашей, прислали мне... (При этом он поцеловал у тетки руку). Я стал просить у них заплатить за извозчика: они раскричались.
-- Я говорю... "Маменька, говорю, я вам восемь лет ничего не стоил, можно же вам помочь мне чем-нибудь". Она еще больше рассердилась: "вон из моего дома!" -- закричала...
-- Да простит ей Бог! -- сказала со вздохом Биби.
-- Вот и теперь, тетушка, я буду просить вас заплатить извозчику.
Виктор при этом опять поцеловал у тетки ручку.
ему любимице своей Иродиаде, сама потом пришла посмотреть, хорошо ли ему.
Сердце старой девы стремилось еще любить, но только она не знала -- кого.
Виктор, всем этим очень довольный, как будто бы с ним ничего неприятного не случилось, сейчас же беззаботно заснул. Он грубит матери, а к тетке подделывался по весьма простому расчету: зная, что мать бедна, и как-никак, но, по своей обязанности, будет ему помогать; а к тетке, чтобы вытормошить у нее что-нибудь, надобно было подлизываться. Лишенный всяких нравственных правил, восторгающийся только паркетом, по которому ходил в корпусе, тонким сукном, которое видел на мундирах у офицеров, и в то же время с головой, набитою какой-то бессмысленной протестацией против всего, что имело над ним какую-нибудь власть, он и в помыслах не имел, до такой степени были безобразны его настоящие поступки.