16. Причины, побудившие жениха и невесту к браку
После свидания с сыном, у Надежды Павловны сделалось кровохарканье; к вечеру она чуть не умерла, а потом обнаружилось воспаление в груди. Первое пришло ей в голову: что будет с Соней, если она умрет? Оставить ее на руках подобного папеньки и злодея-братца, -- от одной этой мысли бедная мать едва не сходила с ума, а тут, как нарочно, приехал Яков Назарыч.
-- Попроси его ко мне, попроси! -- скороговоркой сказала дочери Надежда Павловна, под влиянием какого-то тайного предчувствия.
Соня пригласила гостя, а сама осталась в другой комнате, села и задумалась. Молоденький ум ее начинал понимать и оглядывать свое положение; с отъездом флигель-адъютанта роль ее в обществе сразу понизилась; даже добрейшая Марья Николаевна, показывавшая к ней такую пылкую дружбу, как будто бы охладела. Семь платьев ее очень хорошо были известны всем ее знакомым, а сшить в нынешнем году еще новое, она знала, нет ни малейшей возможности, а между тем блистать в обществе нарядами и общим вниманием к себе -- как это приятно! Соня даже не слыхала, чтобы что-нибудь могло быть лучше этого. Тысячи планов приходили в голове ее, чтобы как-нибудь все это поправить и устроить.
-- Что это вы? А? Как вам не стыдно? -- говорил Яков Назарович, входя к Надежде Павловне.
Та, закутавшись в свой синелевый платок, села на постели.
-- Умираю! -- произнесла она, хватая себя за грудь.
-- Полноте, чтой-то! -- хотел ее утешить Яков Назарович, садясь невдалеке от нее.
-- Да, батюшка, я не о себе! -- воскликнула капризно Надежда Павловна: -- давно мне, окаянной, пора на тот свет. А вот о Соне, -- что с нею будет, когда я умру?
-- Замуж выдавать надо! -- сказал полусерьезно и полушутя Яков Назарович.
-- Рада бы я была, Господи, как! -- проговорила, разведя руками, Надежда Павловна. -- Да где нынче женихов-то возьмешь! Где они, прах их знает!
-- Да хоть бы я!.. Как это вы, сударыня, при женихе, молодом человеке, такие речи говорите! -- шутил Яков Назарович.
-- Женишься ли уж ты? -- сказала ему тоже в шутку Надежда Павловна.
Она была очень дружна с Яковом Назаровичем и постоянно говорила ему "ты".
-- Попробуйте только, отдайте! -- повторил старый холостяк.
Лицо его начинало краснеть, пот градом выступал на лбу.
Надежда Павловна усмехнулась.
-- Не знаю, правду ли ты говоришь, или шутишь? -- произнесла она.
-- Какое шучу!.. Давно уж влюблен!
И Надежда Павловна сомнительно покачала головой.
Якова Назаровича точно кто кольнул в спину. Он привскочил с места.
-- Так что же? -- заговорил он каким-то необыкновенно одушевленным голосом: -- состояние, слава богу, у меня есть... Всех бы вас я устроил. Что мне оставаться холостяком-то... Надоели уж эти Миликтрисы-то!..
-- Чтобы ни одной их не было; всех вон! -- проговорила в раздумье Надежда Павловна.
-- Всех прогоню.
-- Ой, какой ты смешной! -- сказала она, слегка простонав.
Несмотря на шутливы тон, мысль выдать дочь за Якова Назаровича исполнила Надежду Павловну неимоверного восторга: измученная бедностью, она богатство считала единственным счастьем в жизни и, сделавшись от болезни своей неугомонно-нетерпеливою, сказала гостю:
-- Ну, так поезжай домой: я переговорю с ней.
-- Не может быть!.. Будто! -- восклицал толстяк, целуя из восхищения ее костлявую руку, потом расшаркался с ней и вышел в другую комнату.
-- Куда же это вы, дедушка? -- спросила его Соня.
-- Нужно-с, -- отвечал он ей с лукавою улыбкой и уехал.
-- Милочка, душечка! -- говорил он, сидя в карете и делая странные телодвижения: -- всю тебя расцелую! Тут ямочка, тут возвышение!.. О, ангельчик!.. -- говорил он, нежно целуя пустое место и тыкая пальцем в воздух.
Соня между тем продолжала сидеть на прежнем месте. Мать наконец ее окликнула. Соня перешла к ней и, взяв свою работу, поместилась на обычном своем месте. Разговор между ними начался издалека и как бы случайно склонился на Якова Назаровича.
-- Что он у вас мало посидел? -- спросила Соня.
-- Приедет еще!.. Такой он странный, так удивил меня, -- отвечала довольно нерешительно Надежда Павловна.
Она никак не предполагала, что дочь сама некоторым образом подготовила объяснение Якова Назаровича.
-- А что же?
-- Да сватается к тебе!
После этой фразы Надежда Павловна едва перевела дыхание.
-- Что же вы? -- спросила она с улыбкой.
-- Что же я могла ему сказать! Ты знаешь, что я в этом случае не только принуждать тебя, но даже советовать считаю себя не в праве.
По суеверной любви своей, Надежда Павловна действительно дала себе слово даже не советовать дочери в этом случае.
Выражение лица у Сони было очень серьезное.
-- Но будешь ли ты его любить?.. Немолод он!
-- Я ничего к нему особенного не чувствую, ни любви ни нелюбви, -- отвечала Соня.
В это время Надежде Павловне подали ее бульон. Когда она, покушав его и чувствуя себя гораздо лучше, спокойно улеглась, Соня спросила ее:
-- Что же он за ответом, стало, приедет?
Соне, по-видимому, хотелось продолжать этот разговор, но только она немного конфузилась.
-- Не знаю, что и отвечать ему! -- проговорила мать в раздумье.
-- Да скажите, что да! -- отвечала Соня.
-- Хорошо, -- произнесла Надежда Павловна протяжно.
"О, Господи! Денег нет!". Кругом нее всюду и везде говорили: "Вот женились, ни у того ни у другого ни села ни перегороды. Вот дура, нашла за кого выйти, ни чина ни должности". В самом простом быту какая-нибудь крестьянская девка, которая позвонче других поет, покрасивей, подородней других, поумней и складней на словах, и та пользуется почетом и уважением; а Соня дома, в пансионе, в свете, насколько она успела в него заглянуть, только и видела, что почитается знатность и богатство: за дурами, ее подругами, отвратительными собой, молодежь ухаживала, начальство дарило им книги за успехи в науках. Даже красоте своей Соня, после поступка с ней флигель-адъютанта, перестала давать цену. Об Александре она иногда подумывала; но он был такой еще мальчик: любви его невозможно было придать никакого практического значения!
Вечером приехал Яков Назарович, расфранченный, раздушенный донельзя и в то же время робеющий. Стараясь быть любезным, он был порядочно смешон. Петру Григорьевичу, не бывшему поутру дома, не сочли за нужное и сказать, что произошло в семействе. Впрочем, он, видя дружеское и бесцеремонное обращение Надежды Павловны с Яковом Назаровичем, нисколько тому не удивился, так как и прежде еще в разговорах своих с деревенскими знакомыми, священниками и управляющими он обыкновенно объяснял: "У меня ведь жена министр по уму; с этими, там, директорами и попечителями, так за панибрата и режет!". Сам же он Якова Назаровича всегда называл "ваше превосходительство". В настоящий вечер он только обратил внимание на то, когда Соня отнеслась к Леневу и сказала:
-- А что, вы подарите мне лошадей, на которых мы с вами ехали?
-- Подарю, подарю, целую четверку!
-- А сани a jour у вас будут, как у губернатора?
Соня, разумеется, говорила шутя, хотя в то же время нельзя умолчать, что и эта причина была одною из побудительнейших... Бедная птичка! Она замужество представляла не совсем так, как оно есть, не во всех еще подробностях.