16. Почти осуществившаяся мечта
Ничто так дурно не скрывается, как то, что желают скрыть.
Через неделю весь почти город говорил об описанной мною сцене, и она решительно подняла молодого человека на степень героя: в России любят, когда грубят начальству!
Бакланов сам своими ушами слышал, проходя по тенистому городскому саду, как одна дама, указывая на него другой даме, проговорила торопливо:
-- Посмотри, это Бакланов!
-- Какой? -- спросила та.
-- Ах, Боже мой! Неужели не знаешь? Тот, что так славно проучил...
-- Ах, да! -- перебила ее подруга: -- какой он однако молодец из себя.
Бакланов при этом только выпрямился и шел грудью вперед.
Службу свою он совершенно кинул.
"Будет уж! Доблагородничался чуть не до каторги!" -- рассуждал он самолюбиво сам с собой и каждый день ходил гулять в сад, с одной стороны -- ожидая, не услышит ли еще раз подобного отзыва, а с другой -- ему стало представляться, что в этом саду он непременно встретит какую-нибудь женщину, которая влюбится в него и скажет ему: "я твоя!". Представление это до такой степени стало у него ясно, что он и самого сада не мог вообразить себе без этой любовной сцены, как будто бы сад для этого только и сделан был. Столь уверенно воображаемое будущее редко не сбывается: раз Бакланов увидел идущую впереди его, несколько знакомою ему походкой, молодую даму. Он поспешив ее обогнать и сейчас же воскликнул:
-- Панна Казимира!
-- Ах, Боже мой, Бакланов! -- проговорила та, сильно покраснев и скорей как бы испугавшись, чем удивившись.
-- Да сядемте же здесь! Постойте! -- говорил Бакланов, беря ее за обе руки и дружески потрясая их.
Панна Казимира опустилась с ним на скамейку.
-- Но как вы здесь, скажите? -- говорил Бакланов.
-- Я здесь замужем.
-- За кем?
-- За вашим приятелем, за Ковальским.
-- А! -- произнес протяжно Бакланов.
-- Я знала, что вы здесь... -- сказала она после небольшого молчания.
-- Как же не грех было не прислать и не сказать?
Казимира стыдливо усмехнулась.
-- И то уж хотела писать, -- отвечала она.
-- Но где же вы живете здесь? -- спросил Бакланов.
-- Я живу у одних Собакеевых; с ними в городе, а муж мой у них управляющий в деревне.
-- Что ж вы у них -- компаньонка, экономка?
-- Да и сама не знаю: то и другое... Чудные люди, превосходные... Я вот таких вас, Александр, да их только и знаю.
-- Merci, -- сказал Бакланов и, взяв ее опять за руки, поцеловал их: -- какие нынче у вас славные руки! -- прибавил он.
-- Жизнь-то понежней стала! -- отвечала Казимира с видимым удовльствием.
-- Стало быть, вы совершенно счастливы с вашим мужем?
-- С мужем? -- спросила, как бы совершенно не ожидавшая этого вопроса, Казимира.
-- Да! Как вы за него вышли?
-- А я и сама не знаю, как: он ходил еще при вас ведь... Вы уехали, я и вышла.
-- И всему прошедшему, значит, сказали прости!
-- Чему говорить-то было? Нечему!
-- А мне казалось, что было чему, -- сказал Бакланов кокетливо.
-- Что было, то и осталось, -- отвечала с улыбкою Казимира.
-- Осталось? -- произнес Бакланов и пододвинулся к ней поближе.
-- Гм, гм! -- отвечала Казимира.
-- Не помню уж, -- отвечала Казимира.
-- Ну что, Казимира, скажите, -- говорил Бакланов, беря ее снова за руку.
-- Ну, любила! -- отвечала она как-то порывисто.
-- И я ведь тогда благороден был в отношении к вам, согласитесь с этим: я многого мог бы достигнуть.
-- Были благородны, -- отвечала Казимира.
-- И за это самое, -- продолжал Бакланов: -- вы по крайней мере теперь должны меня вознаградить.
-- Чем же мне вознаградить? -- сказала Казимира.
-- Любовью.
Казимира грустно улыбнулась.
-- Теперь это немножко трудно.
-- Напротив, теперь-то и возможно: другое дело, когда вы были девушкой, когда от этого зависела участь всей вашей жизни, -- тогда другое дело; но теперь, что же может препятствовать нашему счастью?
Казимира качала только головой.
-- Теперь какие, кроме самых приятных, могут быть последствия из того, что вы меня полюбите? -- продолжал Бакланов, опять беря ее за руку.
-- А такие, -- отвечала Казимира: -- что я-то еще больше вас полюблю, а вы меня презирать станете.
-- Ей-Богу, нет! -- воскликнул Бакланов.
-- Погодите, постойте, вон идут! -- сказала Казимира, в самом деле указывая на двух, неторопливо проходивших по дорожке мужчин. -- Прощайте! -- прибавила она.
-- Посидите! -- упрашивал ее Бакланов.
-- Нет, нельзя!.. Посмотрите, как вы платье мне все измяли, -- говорила она, вставая: -- прощайте.
-- Могу я, по крайней мере, приехать к вам?
-- О, пожалуйста, приезжайте! -- отвечала с удовольствием Казимира.
-- Есть!.. -- Голос ее при этом был как-то странен.