8. Общество Софи
Среда наступила наконец. У Софи уже был какой-то: благообразный старик-музыкант, обещавший у нее играть на вечере; французская актриса m-me Круаль, очень милая и изящная женщина; русская дама в черном платье и четках, ехавшая в Иерусалим на богомолье и отрекомендованная Софи Евсевием Осиповичем Ливановым, который в последнее время с нашей юной героиней почему-то вступил в переписку; двое-трое молодых людей из обожателей Софи, и наконец молодая девица: какая-то m-lle Похорская, или Покровская, метавшая составить себе такую же карьеру, как и Ленева.
Виктор Басардин, в статском платье, с бородой, довольно красивый собою, но с изборожденным от несовсем, должно-быть, скромной жизни лицом, тоже был у сестры и, ходя по ее роскошному будуару, о чем-то серьезно с ней разговаривал, или, лучше сказать, просил ее.
-- Ты ему скажи, что же это такое! Нынче не прежнее время... Он там, чорт знает, в палатах каких возится, а мне дров не на что купить.
-- Возьми у меня денег, если нуждаешься, -- говорила Софи.
-- Да что мне твои деньги? Пусть он устроит меня посолиднее... Впрочем, дай, если у тебя есть лишние! -- прибавил он.
Софи подала все, сколько было у нее в кошельке.
-- Ты ему скажи: он у меня теперь в руках; я все напишу.
-- Мне и говорить с ним не хочется, -- возразила Софи.
-- Да это не для себя, а для меня сделай. Будет уж, пограбили; пускай и поделятся.
Софи было очень скучно слушать ворчанье брата.
-- Пожалуйста, -- повторил он, надевая перчатки и беря шляпу.
-- Куда же ты уходишь! У меня музыка сегодня будет! -- сказала она.
-- О, чорт! терпеть не могу этого. Мне бы денег надо, вот что! -- говорил он и пошел через заднее крыльцо.
Его провожать пошла Иродиада, все время подслушивавшая разговор его с сестрой.
-- Барыня-то не знает, какие штуки он и против их-то делает, -- говорила она, подавая Виктору пальто.
-- Да, -- подтверждал тот.
-- Этта мясника к ним послали разделать, так ругал-ругал госпожу-то при простом мужике.
-- Скотина этакая! -- сказал Виктор, завязывая кашне.
-- Ты приди как-нибудь на квартиру ко мне, -- говорил Виктор, сходя с лестницы.
-- Слушаю-с, -- отвечала Иродиада.
-- Какая хорошенькая она!.. О, так бы взял и поцеловал, -- говорил Виктор и в самом деле, взяв ее за подбородок, поцеловал.
Иродиада на этот раз нисколько ему в том не воспрепятствовала.
Последнее время она очень похудела, и лицо ее сделалось совсем сердитое: коварный обожатель ее, Мозер, оставил ее и, как мы видели, женился на другой. Иродида не любила его; но, по самолюбивому характеру, ей было досадно: наболевшее сердце ее совсем окаменело, и она поклялась ко всему их, по ее понятию, поганому роду ненавистью.
Софи, когда брат ушел, вышла в гостиную. Там все соблюдали величайшую тишину. Старик-музыкант играл на фортепиано пьесу собственного сочинения.
Приехал Бакланов.
Софи подала ему руку и тихим наклонением головы указала ему на место подле себя.
Бакланов сел.
То, что он встретил тут, его сильно поразило: самая последняя мода, самая изящная роскошь глядели на него отовсюду.
Дама, путешествующая по святым местам, должно быть, была очень веселого и живого характера. Она совершенно бесцеремонно стояла около старика-музыканта и с большим чувством глядела ему в затылок и чем-то тут любовалась: волосами ли его вьющимися, или довольно еще мускулистою шеей, -- решить невозможно, равно как и того, чем ее религиозное сердце в настоящую минуту было преисполнено.
Прелестная m-me Круаль, как истая француженка, любившая показать свои ножки, так свободно расположила свой кринолин, что Бакланов, сидевший несколько нагнув голову, видел почти весь чулок ее.
M-lle Прохорская сидела, явно прислоняясь к своему кавалеру, молодому человеку, который, тоже явно держа руку за спинкой стула, обнимал ее.
Бакланову, привыкшему, в продолжении пяти лет, к своему благочестивому семейству и выезжавшему только в дома солидные, все это было очень приятно и чрезвычайно раздражало его. Он с каким-то упоением смотрел на складки платья Софи, на ее немного выставившуюся ботинку.
-- Что, ваша жена здорова? -- почти разбудила его Софи своим вопросом.
-- Здорова, -- отвечал Бакланов, подняв голову. -- Почему вы меня прежде всего об этом спросили? -- прибавил он.
-- Да потому что... -- отвечала Софи и далее не находилась, как объяснить. -- Она, говорят, такая добрая; просто, говорят, ангел по характеру, -- прибавила она наконец.
-- Все это прекрасно-с! -- подхватил Бакланов: -- но знаете ли что: такой милой и прелестной женщине, как вы...
Софи смотрела на него.
Софи не спускал с него глаз.
-- И который наконец, вы очень хорошо знаете, и теперь от вас без памяти.
-- Нет, я этого не знаю, -- возразила Софи спокойно.
-- Нет, вы это знаете! -- подтвердил Бакланов: -- говорить ему и спрашивать его о жене -- значит обидеть его и, наверное уж, огорчить.
-- Зафантазировались, мой милый кузен, зафантазировались! -- сказала Софи, вставая и отходя от него.
В это время приехало еще новое лицо, граф З***, женатый человек, с которым Бакланов встречался иногда в обществе, но теперь он явился со своею содержанкою Марией-Терезой-Каролиной Лопандулло. Девушка эта начала свою карьеру тем, что играла по трактирам на арфе, а теперь ездила в карете и ходила постоянно в шелковых платьях, у которых только лиф на груди, по ее собственному вкусу, был очень уж низко вырезан.
-- Ручку вашу! -- сказал бесцеремонно граф, обращаясь к Софи.
Она хлопнула свою ручку в его огромную ладонь.
Граф поцеловал ее несколько раз.
-- А я приревную! -- сказала девица Мария-Каролина-Терезия ломаным русским языком.
-- Можете! -- отвечала Софи кокетливо.
Бакланов, чтобы не представить из себя глупо-влюбленного, подошел к madame Круальи стал с ней любезничать. Дело шло о большом кольце на руке ее: Бакланов просил открыть это кольцо, а француженка говорила, что нельзя.
-- Ваше кольцо, значит, никогда еще не открывалось? -- спрашивал Бакланов.
-- Нет, раз было открыто.
-- Только всего раз? -- спросил Бакланов печальным голосом.
-- Раз всего! -- отвечала ему француженка тоже печально.
К ним подошла Софи.
-- Этот господин страстно влюблен в жену свою и запирается еще в том! -- сказала она, показывая француженке на Бакланова.
-- О, так вы вот какой! Так подите же прочь от меня! -- весело подхватила она.
-- Зачем женились! -- сказала Софи, пожимая плечами.
-- Я женатых терпеть не могу, фи! -- подтвердила француженка.
-- Это ужасно! -- говорил Бакланов.
По наружности он шутил только; но в душе ему, в самом деле, было досадно.
-- Monsieur Готфрид! Сыграйте нам что-нибудь веселенькое! -- сказала Софи, прохаживаясь небрежною походкой по зале.
-- Fort bien, madame! -- сказал немец и сел.
Дама, путешествующая на восток, опять поместилась около него.
"Ну, старику от этой госпожи не спастись!" -- подумал Бакланов.
Готфрид начал воодушевленнейший вальс.
Софи сама подала руку графу и пошла с ним вальсировать.
Молодой человек взял m-lle Прохорскую, или Покровскую.
Бакланов заметил, что кавалеры очень бесцеремонно повертывали дам и нарочно, кажется, старались, чтобы платья у них выше поднимались. Дамы тоже как-то очень близко держались к кавалерам, кроме, впрочем, Софи, которая своим приличным и несколько даже аристократическим тоном отличалась от всех.
Бакланов пригласил ее на вальс.
Он чувствовал, что Софи невольно и вряд ли сама догадываясь пожимала ему руку.
-- Могу ли я к вам приезжать? -- спросил он ее пламенным голосом.
Софи, вертясь с ним в вальсе, молча смотрела на него своими прекрасными глазами.
-- Могу ли? -- повторил Бакланов, когда они кончили тур.
-- Пожалуйста! -- отвечала Софи и голос ее опять ничего не выражал.
Часов в двенадцать Бакланов, видя, что другие молодые люди прощаются и уезжают, тоже взял шляпу и подошел к Софи. Она в это время о чем-то дружески шепталась с девицей Марией-Терезией-Каролиной.
Бакланов вышел.
Он был очень взволнован.