18. Добрый помещик
В одно из ближайших утр Бакланов лежал в своем кабинете с камином, с картинами, с мебелью (все это было перевезено из городского дома покойного отца). Перед ним стоял приказчик, тот самый молодой лакей, живший когда-то с ним в Москве, а теперь растолстевший и раздобревший до довольно почтенной и солидной фигуры. Впрочем, лицо его было печально и как бы вырожало, что звезда его счастья закатывается.
-- Что, скажи, любят меня крестьяне? -- спрашивал Бакланов.
-- Любят-с! -- отвечал приказчик.
-- Пожалуй, и на волю бы не пожелали?
-- Да известно, что есть дураки, -- гайгайкают, радуются тому; а который мужик поумней, так понимает тоже...
-- Ну что, скажи, пожалуйста, мир этот ихний?
-- Что мир! Не дает тоже спуску никому: теперь уж какой бедный, али промотавшийся недоимщик не надейся, сбор был, не было денег, так последнюю овцу со двора стащили да продали.
-- А много уж этих поборов-то было?
-- Да году еще нет, а уж рубля по три сошло с души... вскочил тоже им эта забавка-то в копеечку, одному старшине жалованья 200 рублей серебром, он и сам-то весь того стоит.
-- Отчего же не стоит?
-- Да оттого, что-с, где вот тоже эта ссора или неудовольствие промеж помещиком и мужиками, приедет тоже, разговаривает, рассуждает, а толку ничего из того нет.
-- Это так сначала, а после обойдется.
-- Нет-с, николи это не обойдется... У нашего вон тоже Кирила сына-то выбрали в старосты, как батька кучился, ояенно-с!.. "Что-что, говорит, пятьдесят рублей серебром жалованья положили, мы через это самое мастерство ваше колесное запускаем, -- подороже, поближе сердцу-то нашему всякой должности".
-- Неужели же они не понимают, что это для общей пользы?
-- Что ему общая польза-то? Мужик, осмелюсь, сударь, доложить вам, умен на своем только деле, а что про постороннее судить али разговаривать, он ничего того не может.
-- Пожалуй, старшины эти потом и взяточки начнут побирать?
-- Непременно-с! Посредников-то еще теперь маненько побаиваются.
-- Ну, а посредники люди все хорошие?
-- Молодые все больше господа... Небольшого рассудка, и на речех не так, чтобы складные... Кто-ж, помилуйте, разве хороший господин, настоящий, служащий, пойдет в эту должность, на экие неудовольствия. Так сунулись, кому в другом месте негде уж приткнуться было.
-- Это пустяки, я сам знаю, сколько отличных людей тут.
-- Попервоначалу так-с! А что после -- все вышли, потому самому: видят, что никакого ладу нет ни с мужиками ни с барами. Пустое это дело, барин, ей-Богу, так, -- заключил прикзчик.
-- Ну, скажи, пожалуйста, дворовые у меня не желают ли взять надел земли?
Приказчик даже вспыхнул от радости.
сам дела настоящего делать никакого не может, другой -- старик тоже старый, ветхий.
-- Детки прокормят!
-- Гм, детки! Нечего нынче, батюшка, никому на деток надеяться... Мы вот тоже, Александр Николаевич, вместе с вами росли и родителей имели, жалели их тоже маненечко, а нынешние молодые ребята никакого чувства к старикам не имеют... Али опять теперича к женам, к хозяйкам: что есть, что нет ее, все ему единственно!
-- Ах, кстати, к женам! -- произнес Бакланов: -- где, скажи, пожалуйста, Марья?
-- Да здесь у нас, в нашу же вотчину вышла-с. Славная женщина из нее вывалялась, умная такая, расторопная.
-- Да ничего особливого не видать... Все ведь они одинаково живут... В Питере муж-то... Не часто тоже сходить!
-- Знаешь что, я желал бы, во-первых, потолковать с мужиками об уставных грамотах и наконец поблагодарить за любовь ко мне.
Приказчик смотрел на барина.
-- Вели приготовить им сегодня ужин: вина там ведра три купить, пива. Пусть придут с поля часов этак в восемь, попьют, поедят... Я потолкую в это время с стариками и вообще отпраздную с ними нашу общую радость.
-- Ну, и женщины чтобы пришли, и Марья также, попели бы, поплясали бы! -- заключил Бакланов.
-- Да это сколько угодно, удовольствие вам сделают, -- отвечал приказчик.
"неуправлением".