3. Другой день в Дрездене
Поутру Софи отправилась на прогулку гораздо позднее Бакланова. Он еще часов в десять, проходя мимо ее номера, торопливо крикнул ей:
-- Ну, я иду!
-- Ступайте! -- сказала ему Софи. Из отеля она потом вышла какою-то несколько таинственною и робкою походкой.
-- Ayez la complaisance, monsieur, de me dire ou est la poste? -- обратилась она к одному человеку.
Тот сделал какую-то мину из лица, развел руками и прошел мимо.
Софи сконфузилась и обратилась в более уже пожилому мужчине (по белому галстуху она догадалась, что это должен быть пастор).
-- Montrez-moi votre lettre! -- сказал ей тот почти строгим голосом.
Софи робко подала ему письмо.
-- A Petersbourg, monsieur Petzoloff! -- произнес вслух немец.
Софи все это время обертывалась, как бы боясь, чтобы не подслушал кто.
-- Voila! -- произнес пастор и тут же опустил письмо в прибитый перед самыми их глазами ящик.
Софи поблагодарила его милым наклонением головы и прошла в сад.
Сначала она села на одну из лавочек, с целью помечтать.
Помечтала и пошла потом ходить.
Походила, остановилась и с большим вниманием посмотрела на один из открывавшихся видов.
Снова села.
Скука ясно была видна на ее лице.
Она встала и пошла из сада по улице, остановилась перед одною церковью, полюбовалась и хотела-было внутрь зайти, но заперто!
Сойдя со ступеней храма, она вошла не то в лавочку, не то в аптеку, купила там мыла и духов; но, отойдя немного от лавочки и понюхав духи, бросила их на тротуар: такие они были гадкие!
Далее она решительно не знала, что с собой делать, и возвратилась на Брюлевскую террасу.
Всего еще было 12 часов.
Через полчаса, впрочем, явился туда и Бакланов, запыленный и усталый.
Он поутру прямо и проворно прошел в галлерею; в двух комнатах останавливался перед каждою картиной, справляясь с каталогом, делал глубокомысленную мину, записывал у себя что-то такое в книжке; в третьей начал он хвататься за голову; с каталогом уж более не справлялся, и наконец следующие комнаты прошел совершенно быстро и сел против Мадонны. Потом вдруг вскочил, как бы вспомнив что-то, и вышел снова в прежние комнаты, снова начал останавливаться перед каждою картиной, записывать в памятную книжку... Между тем у него во рту стало становиться сухо и поламывало ноги. Не давая себе хорошенько отчета, он пошел, пошел и совсем вышел из галлереи.
так что Бакланов беспрестанно отплевывался и уж самым скорым шагом отправился на террасу.
-- Фу, поработал же сегодня! -- сказал он, усаживаясь подле Софи.
-- Все осмотрел? -- спросила она.
-- Все!.. -- отвечал Бакланов.
-- Стало, мы можем уехать сегодня отсюда. Мне через месяц непременно надобно быть в Париже.
-- Куда же ехать? -- спросил Бакланов.
-- В Баден, на воды; там преприятное, говорят, общество, -- подхватила Софи с живостью.