Поиск по творчеству и критике
Cлово "AUX"
Входимость: 2. Размер: 33кб.
Входимость: 1. Размер: 17кб.
Входимость: 1. Размер: 19кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 2. Размер: 33кб.
Часть текста: у Лябьева. В то утро, которое я перед сим описывал, в наугольной на диване перед столиком из черного дерева с золотой инкрустацией сидели Муза Николаевна и Сусанна Николаевна. Последняя только что приехала к сестре и не успела еще снять шляпки из темного крепа, убранной ветками акации и наклоненной несколько на глаза; платье на Сусанне Николаевне было бархатное с разрезными рукавами. По приезде в Москву Егор Егорыч настоял, чтобы она сделала себе весь туалет заново, доказывая, что молодые женщины должны любить наряды, так как этого требует в каждом человеке чувство изящного. Говоря это, Егор Егорыч не договаривал всего. Ему самому было очень приятно, когда, например, Сусанна Николаевна пришла к нему показаться в настоящем своем костюме, в котором она была действительно очень красива: ее идеальное лицо с течением лет заметно оземнилось; прежняя девичья и довольно плоская грудь Сусанны Николаевны развилась и пополнела, но стройность стана при этом нисколько не утратилась; бледные и суховатые губы ее стали более розовыми и сочными. Изменилась, в свою очередь, и Муза Николаевна, но только в противную сторону, так что, несмотря на щеголеватое домашнее платье, она казалась по крайней мере лет на пять старше Сусанны Николаевны, и главным образом у нее подурнел цвет лица, который сделался как бы у англичанки, пьющей портер: красный и с небольшими угрями; веки у Музы Николаевны были тоже такие, словно бы она недавно плакала, и одни только ее прекрасные рыжовские глаза говорили, что это была все та же музыкантша-поэтесса. - Отчего же Егор Егорыч не приехал к нам обедать? Как ему не грех? говорила Муза Николаевна. - Он прихворнул сегодня, и очень даже, - отвечала Сусанна Николаевна. - Чем? - спросила Муза Николаевна. - Да как тебе сказать?.. После смерти Валерьяна с ним часто случаются разные...
Входимость: 1. Размер: 17кб.
Часть текста: изящество и простоту; в ней ничего не было лишнего, а если что и было, так все очень красивое и, вероятно, очень дорогое. Квартира ее таким образом была убрана, конечно, на деньги Янсутского; но собственно вкус, руководствовавший всем этим убранством, принадлежал родителю Елизаветы Николаевны, графу Николаю Владимировичу Хвостикову, некогда блестящему камергеру, а теперь, как он сам даже про себя выражался, - аферисту и прожектеру. Граф в это время сидел у дочери. Он был уже старик, но совершенно еще стройный, раздушенный, напомаженный, с бородой a la Napoleon III и в безукоризненно модной сюртучной паре. - Как же, chere amie [дорогой друг (франц.).], ты это утверждаешь!.. - говорил он (даже в русской речи графа Хвостикова слышалось что-то французское). - Как женщина, ты не можешь даже этого понимать!.. - Я, может быть, и не понимаю; но Петр Евстигнеич говорит, что все это одна фантазия, вздор!.. - возразила ему Елизавета Николаевна. - Как, вздор? - спросил граф и от досады переломил даже находящуюся у него в руках бисквиту и кусочки ее положил себе в рот: он только что перед тем пил с дочерью шоколад. - Так, вздор, - повторила она. - Петр Евстигнеич говорит, что надобно сначала первое дело покончить. - Но оно уже кончено... с неделю, как оно рассмотрено и разрешено... сказал с уверенностью граф. - А если кончено, так и прекрасно!.. А другое предприятие, Петр Евстигнеич говорит, надобно подождать... - Для тебя, chere amie, каждое слово твоего Петра Евстигнеича... Oh, diable [О, черт... (франц.).]... от одного отчества его язык переломишь!.. Тебе он, по твоим чувствам к нему, представляется богом каким-то, изрекающим одни непреложные истины, но другие, может быть, понимают его иначе! Граф Хвостиков собственно сам и свел дочь с Янсутским, воспользовавшись ее ветреностью и тем, что она осталась вдовою, - и сделал это не по какому-нибудь свободному взгляду на сердечные отношения, а потому, что c'est une affaire avantageuse -...
Входимость: 1. Размер: 19кб.
Часть текста: генерал-губернатора, что нельзя же дозволять разным полудиким мужьям и полупьяным полицейским чиновникам являться на совершенно неполитические сборища и только что не палками разгонять общество, принадлежавшее к лучшему московскому кругу. Добрый властитель Москвы по поводу таких толков имел наконец серьезное объяснение с обер-полицеймейстером; причем оказалось, что обер-полицеймейстер совершенно не знал ничего этого и, возвратясь от генерал-губернатора, вызвал к себе полицеймейстера, в районе которого случилось это событие, но тот также ничего не ведал, и в конце концов обнаружилось, что все это устроил без всякого предписания со стороны начальства толстенький частный пристав, которому обер-полицеймейстер за сию проделку предложил подать в отставку; но важеватый друг актеров, однако, вывернулся: он как-то долез до генерал-губернатора, встал перед ним на колени, расплакался и повторял только: "Ваше сиятельство! Я полагал, что это Евин клуб; за Евин клуб, ваше сиятельство, я счел это... Конечно, ваше сиятельство, это была ошибка моя, но ошибка невинная!" Маститый властитель, поверив, что это в самом деле была невинная ошибка со стороны частного пристава, позволил ему остаться на службе, строго наказав ему, чтобы впредь подобных ошибок он не делал. Вскоре после того к генерал-губернатору явился Тулузов и, вероятно, предуведомленный частным приставом, начал было говорить об этом столь близком ему деле, но властитель отклонил даже разговор об этом и выразился таким образом: "Les chevaliers aux temps les plus barbares faisaient mourir leurs femmes, pousses par...