Писемский Алексей: Поиск по текстам произведений автора и критике. Cлово "PARDON". Классическая русская литература.

Примерный текст на первых найденных страницах

Входимость: 3. Размер: 31кб.

Часть текста: директору. Петербург уж начинал ему давать себя окончательно чувствовать, и хоть он не знал его еще с бюрократической стороны, но уж заранее предчувствовал недоброе. Робко и нерешительно пошел он, наконец, одним утром и далеко не той смелою рукою, как у редактора, дернул за звонок перед директорской квартирой. Дверь ему отворил курьер. - Я имею письмо... - скромно проговорил Калинович. - К генералу? - спросил курьер. - Да, к генералу, - отвечал не вдруг Калинович, еще не знавший, что в Петербурге и статских особ четвертого класса зовут генералами. Курьер, указав ему на залу, пошел сам на цыпочках в кабинет. Калинович вошел и стал осматривать. Зала была оклеена какими-то удивительно приятного цвета обоями; в углу стоял мраморный камин с бронзовыми украшениями и с своими обычными принадлежностями, у которых ручки были позолочены. Через тяжелую драпировку виднелось, что в гостиной была поставлена целая роща кактусов, бананов, олеандров, и все они затейливо осеняли стоявшую промеж них разнообразнейших форм мебель. У директора была квартира казенная и на казенный счет меблируемая. Кроме Калиновича, в зале находились и другие лица; это были: незначительной, но довольно приятной наружности молодой чиновник в вицмундире, застегнутом на все пуговицы, и с портфелью в руках. Ближе к кабинету ходил другой ...

Входимость: 2. Размер: 4кб.

Часть текста: он прямо отправился к Софи, чтоб иметь с ней решительное объяснение. Дорогой он все прибирал самые резкие выражения. "Если это одно только кокетство, так глупое, неприличное кокетство, -- думал он. -- Если же любовь, так зачем не сказать прямо: я люблю другого, а не вас". В гостинице Баден, взбежав по винтообразной лестнице к номеру Софи, он услыхал там ее веселый и несовсем естесственный смех. Не столько с умыслом, сколько по торопливости, он, не постучавшись, отворил дверь. -- Ах! -- раздался голос Софи. Петцолов в это время целовал ее в шею. -- Pardon, madame! -- сказал Бакланов, проворно отступая назад и захлопнув дверь. -- Pardon! -- повторил он и пошел. -- Александр! Александр! -- послышался было с лестницы ее голос. Но Бакланов не обернулся. На душе его бушевала уже не ревность, а презрение к Софи: такого поступка он все-таки не ожидал от нее. Целый день после этого он ходил по Парижу, чтобы как-нибудь забыться; на другой день тоже. Главным образом его мучила мысль, что ему с собой делать (он собственно и за границу поскакал за Софи, потому что не знал, что с собой делать в деревне). Все женщины, жизнь которых была не безукоризненна и которыми он так еще недавно восхищался, стали ему казаться омерзительны, но зато, о Боже мой, в каком светозарном ореоле представилась ему его чистая и непорочная жена! Без мучительной тоски и тайного стыда он не в состоянии был видеть маленьких детей, вооброжая, что и он тоже отец!.. С чувством искренней зависти он смотрел на каждого солидного господина, идущего под руку с солидною дамой, припоминая, что он некогда гулял так с Евпраксией, при чем...

Входимость: 2. Размер: 25кб.

Часть текста: совершенно иначе провести грядущую зиму, - напротив, изъявляла удовольствие и почти восторг на все предложения Бегушева. Прокофий в эти дни превзошел самого себя: он с нескрываемым презрением смотрел на Домну Осиповну и даже кушанья за обедом сначала подавал барину, а потом уж ей, так что Бегушев, наконец, прикрикнул на него: "Начинай с Домны Осиповны!" Прокофий стал начинать с нее, но и тут - то забудет ей подать салату, горчицы, то не поставит перед нею соли. Из женской прислуги у Бегушева была всего только одна жена Прокофия, по имени Минодора, женщина благоразумная и неглупая. Она, разумеется, озаботилась на дамской половине дома приготовить для Домны Осиповны, в особой отдельной комнате, постель, и когда та пришла в эту комнату, Минодора не замедлила явиться к ней, чтобы помочь ей раздеться. Прокофий по этому поводу спросил на другой день жену суровым голосом: - Ты зачем ходила эту гостью раздевать, у ней у самой нет разве рук? - Ах ты, дурак, дурак этакой! - сказала Минодора. - Какая бы госпожа ни приехала к барину, я должна служить, а уж Домне Осиповне и подавно: это все равно, что барыня наша теперь! - Хороша барыня! - воскликнул Прокофий, и у него при этом...

Входимость: 1. Размер: 24кб.

Часть текста: же ты не знаешь?.. Как тебе не стыдно это?!. - заговорил он гневным и плачевным голосом. - Добро бы ты был какой-нибудь мальчик ветреный, но ты человек умный, аккуратный, а главного не узнал! - Это, виноват, не догадался! - отвечал Антип Ильич, видимо, смущенный. - Если прикажете, я опять сейчас съезжу и узнаю. - Нельзя этого, нельзя, Антип Ильич! - воскликнул тем же досадливо-плачевным тоном Егор Егорыч. - Из этого выйдет скандал!.. Это бог знает что могут подумать! Антип Ильич решительно недоумевал, почему барин так разгневался и отчего тут бог знает что могут подумать. Егор Егорыч с своей стороны также не знал, что ему предпринять. К счастию, вошел кучер. - Лошадь откладывать или нет? - отнесся он негромко к Антипу Ильичу. - Конечно, откладывать!.. Конечно!.. - подхватил за него Егор Егорыч. Что, я поеду гулять, что ли, кататься, веселиться!.. Кучера несколько удивили такие странные слова и тон голоса барина. - Ты не знаешь ли, куда уехала старая адмиральша? - попытался его спросить Антип Ильич. - Она уехала в Новоспасский монастырь! - объяснил ему кучер. - Зачем? - вскрикнул, обернувшись к нему лицом, Егор Егорыч. - Люди сказывали, что панихиду служить по покойном адмирале! - ответил и на это кучер. - Это тридцать верст отсюда?.. Тридцать верст!.. - кричал Марфин. - Больше-с, - верст сорок будет! - заметил кучер. - Будет сорок! - подтвердил и Антип Ильич. Этим они еще больше рассердили Егора Егорыча. - Когда ж она возвратится? Через неделю, через две, через месяц? вскрикивал он, подпрыгивая даже на кресле. - Нет-с, где же через месяц? -...

Входимость: 1. Размер: 26кб.

Часть текста: Зверева, Миропа Дмитриевна как бы утратила эту способность и стала даже почти проживаться, так как, в чаянии больших выгод от почтамтской службы мужа, она много истратилась на переезд из Москвы в губернию, а в результате этой службы, как мы знаем, получила шиш. Затем новый переезд из губернского города в уездный тоже повлек расход. Наконец это скрытное вытягивание денег от Рамзаева, отказ того взять ее в часть по откупу до того утомили и истерзали практическую душу Миропы Дмитриевны, что она после долгих бессонных ночей и обдумываний составила себе твердый план расстаться с своим супругом, в котором ничего не находила лестного и приятного для себя. Ради этой цели она объявила Аггею Никитичу, что поедет в Малороссию продать там свое заглазное именье, откуда переправится в Москву, чтобы и там тоже продать свой домишко на Гороховом поле, начинавший приходить в окончательную ветхость. Аггей Никитич втайне исполнился восторгом от такого намерения Миропы Дмитриевны, но не показал ей того. Таким образом, супруги по наружности расстались довольно мирно, но, тем не менее, переписываться между собой они почти не переписывались, и тем временем, как Аггей Никитич куролесил с пани Вибель и с камер-юнкером, Миропа Дмитриевна окончила с успехом свои продажи и, поселившись окончательно в Москве, вознамерилась заняться ростовщичеством, в коем она еще прежде практиковалась, ссужая карабинерных офицеров небольшими суммами за большие проценты. В настоящее время она предполагала развить это дело на более серьезную и широкую руку, и сначала оно у нее пошло очень недурно: во-первых, Миропа Дмитриевна недополучила с лица, купившего у нее дом, двух тысяч рублей и оставила ему эту сумму за двадцать процентов в год под закладную на самый дом, и невдолге после того ей открылась весьма крупная и выгодная операция, которой предшествовала маленькая сцена в кофейной Печкина,...

Входимость: 1. Размер: 47кб.

Часть текста: помнит того времени у нас, когда высокий рост, тонкая талия и твердый носок делали человеку карьеру? Даже в высокопросвещенной Европе Леотар{381} любим и почитаем женщинами. Весьма многие дамы, старые и молодые, до сих пор твердо убеждены, что у красивого и статного мужчины непременно и душа прекрасная, нисколько не подозревая в своем детском простосердечии, что человек своим телом так же может лгать, как и словом, и что весьма часто под приятною наружностью скрываются самые грубые чувственные наклонности и самые низкие душевные свойства. На эту тему нам придется рассказать очень печальный случай. Наступали уже сумерки... В воздухе раздавался великопостный звон к вечерне; но была еще масленица, и вокруг спасовходского монастыря, в губернском городе П..., происходило катанье. В насмешке над уродливостью провинциальных экипажей столько моих собратьев притупило свои остроумные перья, что я считаю себя вправе пройти молчанием этот слишком уж опозоренный предмет и скажу только, что во всем катании самые лучшие лошади и сани были председателя казенной палаты (питейная часть, как известно, переносящая всегда на своих жрецов самые благодетельные дары, была тогда еще в прямом и непосредственном заведывании председателей казенных палат). В санях этих сидели две молодые дамы: одна в прекрасной шляпке и куньем салопе, с лицом, напоминающим мурильевских мадонн, в котором выражалось много ума и чувства; другая была гораздо хуже одета, с физиономией несколько загнанной, по которой сейчас можно было заключить, что она гораздо более ...

Входимость: 1. Размер: 21кб.

Часть текста: денег! - продолжал Тулузов. - Непременно-с надобно дать! Он уверяет, что никаких средств не имеет, на что существовать. - Я готов ему помочь; но все-таки надобно, чтобы предел был этой помощи, - заметил Тулузов. - Предел будет-с; решись только дело в вашу пользу, мы ему сейчас в шею дадим, да еще и самого к суду притянем, - умно сообразил Савелий Власьев. - И нужно будет это сделать непременно, - подхватил Тулузов, - но ты сегодня же и дай ему! - Сегодня, если только найду; а то его, дьявола, иной раз и не сыщешь, - объяснил Савелий. - Где ж он, собственно, живет? - спросил Тулузов. - Это трудно сказать, где он живет; день пребывает около Иверских ворот, а ночи по кабакам шляется или посещает разных метресс своих, которые его не прогоняют. - Ну, а другие свидетели ничего не говорят? - Из других старичок-чиновник помер; замерз ли он, окаянный, или удар с ним был, - неизвестно. - А другой, молодой? - Тот ведь-с человек умный и понимает, что я ему в те поры заплатил дороже супротив других!.. Но тоже раз сказал было мне, что прибавочку, хоть небольшую, желал бы получить. Я говорю, что вы получите и большую прибавочку, когда дело моего господина кончится. Он на том теперь и успокоился, ждет. Объяснив все это барину, Савелий Власьев поспешил на розыск пьяного...

Входимость: 1. Размер: 127кб.

Часть текста: Шамаева? - Я его родной племянник, ваше сиятельство, - отвечал тот. - В таком случае, - продолжал князь, всегда очень любезный и находчивый в приеме незнакомых посетителей, - позвольте мне начать с того, что вашего почтенного родственника мы любим, уважаем, дорожим его службой и боимся только одного, чтоб он нас не оставил. Шамаев поклонился. - Мне, ваше сиятельство, - отвечал он, - остается только благодарить за лестное мнение, которое вы имеете о моем дяде и который, впрочем, действительно заслуживает этого, потому что опытен, честен и деятелен. - Именно, - подтвердил князь. На этом месте разговор, кажется, мог бы и приостановиться; но Шамаев сумел перевести его тотчас на другой предмет. - Как хорош вид из квартиры вашего сиятельства; здесь этим немногие дома могут похвастаться, - сказал он, взглянув в окно. - Да, - отвечал князь, - особенно теперь: ярмарка; площадь так оживлена. - Мне кажется, ваше сиятельство, эта ярмарка скорее может навести грусть, чем доставить удовольствие, - заметил Шамаев. - Почему ж вы так думаете? - Она так малолюдна, бедна. - Что ж делать?.. Все-таки она удовлетворяет местным потребностям. - Для удовлетворения местных потребностей достаточно нескольких лавок...

Входимость: 1. Размер: 22кб.

Часть текста: ли - это определить весьма трудно; всего вероятнее, навсегда! - А службу, что же, оставили? - Оставил, - отвечал Абреев с улыбкою и потупляя свои красивые глаза. - Не вытерпели, видно? - Отчасти я не вытерпел, а отчасти и меня не вытерпели, - продолжал он с прежней улыбкой. - Вас? - спросил не без удивления Вихров. - За послабление, вероятно? Абреев пожал плечами. - Ей-богу, затрудняюсь, как вам ответить. Может быть, за послабление, а вместе с тем и за строгость. Знаете что, - продолжал он уже серьезнее, можно иметь какую угодно систему - самую строгую, тираническую, потом самую гуманную, широкую, - всегда найдутся люди весьма честные, которые часто из своих убеждений будут выполнять ту или другую; но когда вам сегодня говорят: "Крути!", завтра: "Послабляй!", послезавтра опять: "Крути!"... - Как же, так прямо и пишут: "крути" и "послабляй"? - вмешалась в разговор Мари. - О нет! - произнес Абреев. - Но это вы сейчас чувствуете по тону получаемых бумаг, бумаг, над которыми, ей-богу, иногда приходилось целые дни просиживать, чтобы понять, что в них сказано!.. На каждой строчке: но, впрочем, хотя... а что именно - этого-то и не договорено, и из всего этого вы могли вывести одно только заключение, что вы должны были иметь железную руку, но мягкую перчатку. - Это что такое? - спросила Мари с некоторым уже удивлением. - А то, - отвечал Абреев с усмешкой, - чтобы вы управляли строго, твердо, но чтобы общество не чувствовало этого. - Но как же оно не будет этого чувствовать? - опять спросила Мари. - Отчасти можно было этого достигнуть, - отвечал Абреев с гримасой и пожимая плечами, - если бы в одном деле нажать, а в другом слегка уступить, словом, наполеоновская система, или, - как прекрасно это прозвали здесь, в Петербурге, - вилянье в службе; но так как я никогда не был партизаном подобной системы и искренность всегда считал лучшим украшением всякого служебного действия, а потому,...

Входимость: 1. Размер: 38кб.

Часть текста: лицомъ, съ гордой осанкой и съ несколько презрительной усмешкой; привычка повелевать какъ бы невольно высказывалась въ каждомъ его движенiи. Одетъ онъ былъ довольно моложаво, въ коротенькомъ пиджаке и съ однимъ только болтающимся солдатскимъ Георгiемъ въ петличке. На другомъ конце терасы помещалась дочь графа, Ольга Петровна Басаева, молодая вдова, съ несколько cуxoй, черствой красотою; но, какъ видно, очень умная и смелая. Костюмъ ея отличался безукоризненнымъ вкусомъ и былъ самой последней моды. Ольга Петровна (заметно горячась) . Этотъ князь Янтарный, папа, или, какъ ты очень метко его называешь, азiатскiй князь, на вечере у madame Бобриной, на всю гостиную á pleine voix кричалъ: «Какъ это возможно: графъ Зыровъ на такое место, которое всегда занимали люди нашего круга, посадилъ никому неизвестнаго чиновничка своего!» Я вышла наконецъ изъ себя и сказала: «Князь, пощадите!.. Вы забываете, что я дочь графа!» «Ахъ, pardon, madame, говоритъ, но я графа такъ люблю, такъ уважаю, что не могу не быть удивленнымъ последнимъ выборомъ его, который никакъ не могу ни понять, ни оправдать чемъ-либо…» Графъ (презрительно усмехаясь) Какъ же ему и понять мой выборъ, когда онъ самъ просился на это место. Ольга Петровна. Я это предчувствовала и даже кольнула его этимъ: «нельзя, говорю, князь, требовать, чтобы все назначенiя делались по нашему вкусу. Мало-ли чего человекъ желаетъ, но не всегда того достигаетъ!» Его немножко передернуло. «Англiйская, говоритъ, аристократiя никогда не позволяетъ себе открывать такой легкiй...

Поиск по творчеству и критикеCлово "PARDON"

Поиск по творчеству и критике
Cлово "PARDON"